Личный опыт: Как я лечилась от депрессии в психбольнице. Один день в психиатрической больнице

А расскажу-ка я вам, друзья, историю о том, как лежал в самой настоящей психиатрической больнице. Эх и времечко было)
А началось всё с того, что с лихого и беззаботного детства на руках у меня осталось несколько шрамов. Ничего особенного, обычные шрамы, у многих они есть, однако психиатр в военкомате, усатый дядька с хитрым прищуром, усомнился в моих словах о том, что шрамы я получил случайно. «Видали мы вас таких. Сначала шрамы случайно, потом однополчан расстреливаете после отбоя!», сказал он. Прошло две недели и вот я, с десятком таких же псевдосуицидников, направляюсь для окончательного обследования в областную психиатрическую клинику.
На входе в больницу нас подвергли форменному обыску, перетрясли все личные вещи и отобрали весь обнаруженный запрет (колюще-режущие, шнурки\ремни, алкоголь). Сигареты оставили и на том спасибо. Наше отделение состояло из двух частей. В одной находились призывники, в другой зеки, косящие от ответственности. Так себе соседство, не правда ли? С зеками мы почти не пересекались, а из наших самым колоритным персонажем был здоровенный татарин в майке «Nirvana», к которому почти сразу же прилипла кличка «секс». «Секс» был чудным, но безобидным парнем и любил смачно передернуть перед сном. Причём ему были пофигу подколы, просьбы прекратить и прямые угрозы. Не подрочив, «Секс» не засыпал.
Отдельного упоминания заслуживает больничный туалет. Два ничем не огороженных унитаза явно были сверстниками самого здания дореволюционной постройки. Но хуже всего было то, что в туалете постоянно толпился курящий народ. Здесь можно было обсудить коры, попытаться стрельнуть сигаретку, поиздеваться над психами с третьего этажа. Да, над нами располагались настоящие психи и над ними можно было знатно угорать, перекрикиваясь через решётки на окнах. Стрельнуть сигарету было крайне тяжело, ибо от полного безделья все постоянно курили и табачные запасы таяли на глазах, а пополнить их было негде. Заняться было совершенно нечем и когда нас выгнали на субботник, все были крайне рады. Субботник в психиатрической больнице это праздник, ведь в остальные дни на улицу не выпускали. Ах да, туалет. Справить естественные потребности было крайне проблематично, по причине всё тех же курильщиков. Думаете, кто-нибудь выходил? Ага, щас. Со временем, конечно, всё устаканилось, ввели график и сами же свято его соблюдали, но в первые дни это была полная жесть. Те, кто попроще, залазили на унитазы прямо при курильщиках, остальные героически терпели и ждали ночи.
Но ничто не вечно под луной, закончился срок нашего обследования и мы покинули не самые уютные стены психиатрической больницы. Мало кого из парней призвали после этого в армию, большинство получили диагноз «Расстройство личности», что немало попортило им жизнь в будущем. Вот вам и случайные детские шрамы…

Я сидел в гостиной со своими ошарашенными родителями, социальным работником и медсестрой. Я только что узнал, что у меня психическое расстройство.

Всего неделю назад я был на профессиональном тренинге. Но мне пришлось уехать домой, потому что меня одолевало беспокойство и я все больше погружался в депрессию. Несколько дней я бесцельно бродил по родительскому дому.

Как и большинство людей, я старался как можно быстрее избавляться от грустных мыслей. Но в этот раз я ничего не мог поделать с этим ужасным подавленным состоянием. Я не мог сосредоточиться даже на примитивных телесериалах. Я слушал песни и не понимал, о чем они. Мне казалось, я сошел с ума. Я смотрел телевизор, а видел что-то свое: Бога, дьявола, своего босса и коллег. Подобные галлюцинации – один из признаков психоза, который развивается в результате глубокой депрессии. Я словно выпал из реальности.

Диагноз «психоз» изменил мою жизнь. Прежде я думал, что «психически больной человек» – то же самое, что «психопат». Я был уверен, что все психически больные люди агрессивны и асоциальны. Но на собственном примере я узнал, что психическое расстройство – это восприятие реальности, отличное от восприятия окружающих, которое часто сопровождается галлюцинациями.

Когда мне объявили, что у меня психоз, я подумал, что теперь я опасен для общества, и испугался еще больше. «Возможно, я уже совершил что-то ужасное, но не помню об этом», – подумал я тогда.

Один из моих соседей верил, что он дьявол, а другой говорил, что спасет мир от зла

Я провел в психиатрической больнице десять дней. Все пациенты и медсестры были героями фантастической истории, которая возникла в моем больном мозгу. Медсестры представлялись мне посланниками злых сил, а мое пребывание в больнице – наказанием за мои грехи. Один из моих соседей верил, что он дьявол, а другой говорил, что спасет мир от зла.

Через несколько дней мне подобрали терапию, и я смог вернуться к реальности. Я стал слушать врачей и читать статьи о психозах. Я узнал, что многие пациенты, так же, как и я, уверены в том, что психическое расстройство сопровождается психопатическими проявлениями. Журналисты и писатели необдуманно употребляют слова «психически больной» и «психопат». И люди, далекие от медицины, воспринимают их как синонимы». Например, маньяков вроде Фредди Крюгера называют психически больными.

После психиатрической больницы моя жизнь изменилась. Я вернулся к работе. Я один из немногих счастливчиков, которые любят свою работу. Но моя жизнь сегодня совсем не похожа на прежнюю жизнь. Люди, которые пережили глубокую депрессию, часто теряют веру в себя и в счастливое будущее. В моих галлюцинациях я все время видел тюрьму с монстрами-медсестрами. И мне казалось, так будет вечно.

Психически больные люди не опасны, а толерантное отношение окружающих способствует быстрому выздоровлению

После лечения я с удивлением обнаружил, что все, что я видел, не происходило на самом деле. Мой мозг словно издевался надо мной. Я был героем триллера и проживал эпизод за эпизодом. К счастью, этот ужасный фильм закончился. Я вышел из больницы и стал вести счастливую жизнь, которая совсем недавно казалась недосягаемой. После болезни я стал ценить свою жизнь и возможности, которые она мне дает.

Мне повезло. У меня не было рецидивов болезни с 2014 года. Но у многих людей они случаются регулярно. И неправильное использование и восприятие медицинских терминов в обществе заставляет этих людей стыдиться своей болезни. Из-за чувства вины, которое испытывает пациент, лечение усложняется и затягивается.

Я обращаюсь к людям с просьбой понять и запомнить, что «психически больной» не значит «психопатический, грубый, жестокий и опасный». Психическое расстройство – внутреннее состояние, когда человек воспринимает реальность в искаженном виде. Я призываю СМИ, общественных деятелей и просто неравнодушных людей рассказывать о том, что психически больные люди не опасны, а толерантное отношение окружающих способствует быстрому выздоровлению.

Серия статей о том, как я лежал в психушке, какие там были порядки, как мне удалось соблазнить там психолога, и что из этого всего вышло.

В прошлой серии мы остановились на том, что меня отвели в мою палату. Я тогда ничего не знал про психушку, но сейчас, имея за плечами весь прожитый опыт, считаю, что имеет смысл определённый объем текста посвятить неким общим сведениям о ней, чтобы читателю были более понятны мои дальнейшие мысли и поступки. Я прошу прощения за отступление от основной линии повествования, но считаю, что в данном случае оно вполне оправдано.

========
Содержание

.
.
.
.
.
.
.
==========

Про отделение

Тут нужно сказать несколько слов о внутреннем убранстве и оснащении отделения. Вообще, моё отделение было образцово-показательным. Официально оно, как будто, ничем не отличается от остальных, но на деле есть два важных нюанса:

1. Одной из функций этого отделения является имиджевая составляющая. Туда приводят комиссии, там делают красивые фоточки, его сильно пиарят, etc. Отсюда - ремонт (субъективно, ужасный, но многим нравится), тренажёрка, комната отдыха с большим телевизором, цветы, ковры и прочие элементы бедняцких понтов.

Думаю, самое время прокомментировать качество фотографий. Всё просто: в психушке фотографировать категорически запрещено. Поэтому все фотки делаются очень быстро, пока никто не видит. И тут уж не до хорошего фокуса: не спалили - и ладно;)

Особенно доставляет показушный характер всего этого: у нас есть тренажерка, но пользоваться ей в здравом уме никто не будет, ибо мыться можно только два раза в неделю. А почему мыться можно только два раза в неделю? А потому, что отделение (или вся психушка, тут мнения разнятся) экономит воду. Экономит воду, чтобы можно было поставить какой-нибудь бесполезный телевизор или новый совершенно не вписывающийся ни в одну схему тренировок тренажёр. Потому, что ими можно хвастаться, а чистыми больными - не особо.

Более того, вечером, когда вся жизнь в отделении заканчивается (в 17:00), и наступает самое удобное время для тренировок, её закрывают, ибо не положено.

А ещё если ты в ней реально занимаешься (большая часть народу ходит туда или поговорить, или уединиться с представителем противоположного пола), придет недовольная сестра-хозяйка и выгонит тебя под предлогом того, что ты "слишком интенсивно занимаешься и можешь надорваться". Часть тренажеров не работает, и никто даже не пытается их чинить.

С коврами и цветами - своя отдельная хохма. Дело в том, что их нельзя ставить в отделении (нарушение правил противопожарной безопасности). Поэтому регулярно в дурдоме творится дурдом - собирают больных и заставляют прятать цветы и ковры по всей психушке (да, выходить за пределы отделения нельзя, но можно:)). А потом - в таком же авральном режиме все вместе, персонал и пациенты, вытаскивают их обратно. Трудотерапия:)

2. Контингент. В это отделение стараются брать наиболее покладистых и "адекватных" (думаю, понятно, почему кавычки, да?) психов. Чтобы имущество не портили и статистику хорошую давали.

Палаты в отделении бывают трёх типов:

1. Обычная восьми- или десятиместная палата, разделённая на два блока. Не имеет дверей (вообще, отсутствие дверей и личного пространства - один из самых травмирующих факторов в психушке). В блоке, соответственно, 4 или 5 кроватей, один шкаф для одежды (летом хватает, зимой - не очень), возле каждой кровати стоит тумбочка. Таких палат две. Изначально меня положили именно в такую.

2. "Средняя палата". Она, считается более престижной, и все стараются туда попасть. Там точно так же четыре кровати, тумбочки, шкаф. Но есть и два важных отличия: есть раковина (что удобно утром и вечером можно стоять в гораздо более короткой очереди на умывание) и телевизор. Последнее - весьма сомнительный фактор, ведь есть вероятность, что один из троих соседей окажется ярым фанатом какой-нибудь Малышевой и прочей телечуши, и придется её терпеть: персонал в конфликтах по поводу телевизора всегда стоит на стороне "телезрителей" (если только они не пытаются смотреть его после отбоя, с этим строго). А ещё тут есть дверь. Правда, со стеклом, так что уединенности всё равно нет, но хоть что-то. В такой палате я тоже лежал, правда толком прочувствовать её особенности не смог: раковина не работала (показуха, ога), а насчет телевизора я договорился с соседом, и он был выключен (телевизор, хотя соседу был предоставлен выбор, кого из них двоих я отключу). Такая палата одна.

3. VIP-палаты повышенной комфортности. Есть двери, есть раковина, двухместные. Самые везучие живут там по одному, но такое бывает нечасто (либо за дополнительные деньги). В такой я тоже лежал, и могу сказать, что показуха, сука, и тут была во всей красе. Палаты, конечно, VIP, но вентиляции там нет. Окна открывать нельзя (просто нет ручек, плюс персонал следит, чтобы пациенты не нашли / не изготовили им замену), поэтому двери приходится постоянно держать открытыми из-за духоты.

Выглядит VIP-палата примерно так:

Вид с другой стороны:

Та самая раковина, которая позволяет избежать длинных очередей утром, перед приёмами пищи и вечером перед сном:

Начало пребывания

Итак, мне указали на мою кровать, объяснили, как пользоваться шкафом (нельзя класть вещи на шкаф, нельзя использовать полку для хранения сумок) и тумбочкой (запрещено хранить еду, напитки, вещи должны быть сложены определённым образом) и оставили обживаться. Переодевшись, я попытался уснуть (напомню, на момент заезда в дурдом я был уже больше суток без сна). Не тут-то было! Оказалось, что пришло время ужина, и мне, хочу я этого или нет, необходимо к нему присоединиться. Я всячески протестовал, пытался объяснить, что мне страшно, что лучше уж я без еды посижу, но максимум, что мне удалось получить (в тот день, как потом выяснилось, была очень добрая смена) - это разрешение прийти в столовую после того, как все разойдутся.

Столовая представляет собой ответвление коридора, в котором расположены столы. За каждым столом сидят четверо больных:

В моём случае там не было никого, кроме медсестры, которая заботливо показала мне, куда сесть и поставила миску. Вся посуда в дурдоме металлическая. Для того чтобы её нельзя было разбить и порезать осколками себя или товарищей по несчастью. При этом она выполнена из достаточно лёгкого и мягкого сплава. Стукнуть такой тарелкой или кружкой, конечно, можно, но бессмысленно, уж лучше кулаком. Для того и сделано. Вилок в дурдоме нет. Даже пластиковые запрещают и отбирают.

Ножа, официально, тоже нет, но фактически он есть. Алгоритм такой: если тебе нужно что-то отрезать, например, колбасу (о том, откуда в психушке колбаса - ниже), идёшь к санитарке, просишь нож, под её присмотром отрезаешь, после чего возвращаешь прибор.

Так вот, поставили мне, значит, миску с едой и вежливо, но настойчиво приказали (иного слова подобрать не могу) есть.

Про еду

Про дурдомовскую еду, думаю, стоит сказать пару слов отдельно. Те, кто был в тюрьме или армии (хотя здесь - спорно, от части зависит), вероятно не удивятся, остальным же может быть интересно. Вообще, питание в этом замечательном учреждении описывается двумя тегами: "Капуста " и "Экономия ".

Начнём с первого. Капуста. Она везде, во всех возможных видах: капуста "с мясом" (кавычки уместны, чуть ниже объясню), "суп" с капустой, капуста квашенная (довольно неплохая штука, кстати), капуста в воздухе. О, да, этот запах! Зимой ещё ничего, а летом - просто жесть. Если вам не повезло лежать в палатах со стороны пищеблока (а мне не повезло), то тошнотворный запах подгнившей кислой капусты будет преследовать вас днями напролёт. Если вы имели неосторожность заехать в психушку с длинными густыми волосами (ага, именно так всё и было), то у вас просто не будет шанса от него спрятаться. Им пропитывается буквально всё: одежда, волосы, мебель, постель, кожа. А мыться, напомню, можно лишь два раза в неделю.

Кстати, сам процесс мытья тоже довольно интересен. Официально мытьё проводится два раза в неделю: в понедельник "душ", в четверг - "банный день". Отличается одно от другого тем, что во время "банного дня" тебе выдают дополнительное полотенце. На мытьё и стирку даётся 15 минут на человека. Это мало, особенно летом, когда накапливается много вещей, которые нужно успеть постирать (просто потому, что летом в отделении ужасно душно, ты сильно потеешь, и, если не хочешь ассоциироваться на уровне запахов с деревенским отхожим местом, комплекты одежды следует менять хотя бы один раз в сутки). Стирка проводится в ручном режиме: в душевой есть, собственно, душ (которым пользоваться можно) и ванна (которой пользоваться нельзя). В ванну ставится тазик, в котором и проводится стирка. Дверь в душевую не закрывается, более того, в неё врезано прозрачное стекло, так что ты имеешь удовольствие в курилке или на прогулке выслушать сравнительный анализ собственной задницы (я только на обсуждение этой части тела попадал) в исполнении женского населения отделения. С другой стороны, любители женской обнажёнки вполне могут удовлетворять свою страсть два раза в неделю. Справедливости ради, следует отметить, что в других отделениях ещё хуже - там вообще всех раздевают и выстраивают в очередь в коридоре. А ещё стандартный 15-ти минутный промежуток мытья любят сокращать. Выглядит это так: ты зашёл, намылился, стоишь, например, бреешься (опасные бритвы конфискуют, безопасные станки забирают и хранят на посту у медсестры, но перед походом в душ их, равно как и кусачки для стрижки ногтей, можно взять на время), к тебе заходит сестра-хозяйка и командирским голосом приказывает тебе выметаться-вот-прям-щас, ибо народу много, и вообще воду надо экономить. Сопротивляться можно, но не стоит: тебя могут записать в "агрессивные" и накормить / уколоть такой адовой дозой нейролептиков, что пожалеешь, что вообще на свет родился. Поэтому в ход идёт дипломатия, давление на жалость и иные подчеркнуто-миролюбивые стратегии. Сестра-хозяйка отвечает на это тем, что заводит ещё одного голого пациента и приказывает мыться вместе, раз уж вы такие умные:) Поскольку душ один, технически организовать процесс, не привнеся в него элементы содомии, невозможно, поэтому приходится быстро выметаться из душа, на ходу вытирать мыло полотенцем и проклинать всё на свете: сегодня помыться не получилось.

Маленькое уточнение: когда я заехал в психушку во второй раз, у меня случилось такое волевое снижение, что мне, в принципе, было уже пофиг на то, насколько я чистый, и я стал относиться к этим вопросам гораздо проще. Вот что аминазин животворящий делает.

В общем, вернемся к капусте. У тебя есть минут пять, пока ты моешься, когда ты её не чувствуешь: запах с себя смыл, одежду снял, кайф. Именно капуста стала основным моим мотивом при принятии решения забриться налысо. Меньше волос - меньше капустного запаха тебя преследует. В еде капуста, мягко говоря, надоедает. Я вообще удивлён, почему они чай и компот без капусты подают, это какая ж экономия будет:)

Второй важный аспект - это экономия. Если почитать меню (которое каждый день вывешивают в столовой), можно подумать, что ты умер и попал в кулинарный рай: тут тебе и "овощное рагу с мясом", и "суп мясной", и "голубцы" и ещё куча всякой интересной еды. В действительности же, как обычно, в действительности всё не так, как на самом деле. Например, в "каше с мясом" можно, при желании отыскать следы куриной кожи. А если быть очень внимательным, и перерыть несколько тарелок, может повезти, и найдётся одно волокно, похожее на мышечное. Но, как ни странно, в этой еде довольно часто попадаются обломки костей. Т.е., видимо, животное сырьё всё-таки имеет некое, пусть и опосредованное, отношение к происходящему на пищеблоке.

Кстати, степень влияния этого самого сырья на итоговую продукцию неплохо иллюстрируется следующим примером: три вегетарианца и один верующий (в пост) ели наши больничные "мясные" блюда, и не считали это каким-то нарушением своих гастрономически-этически-религиозных принципов.

Но самый шедевр попался мне не в мясном, а молочном секторе нашего рациона. Это настолько прекрасно, что с трудом укладывается в моей голове, вы только вдумайтесь: молочный суп... без молока . А вот так! суп молочный, но поскольку молоко дорогое, мы его не будем добавлять. Выглядит сие творение так: огромные разваренные макаронины (интересно, крупные макароны дешевле мелких за счет меньшего количества движений отрезающей машины?) плавают в клейстере, который образуется из воды, в которой их варили. А чтобы хитрые пациенты не ели это с мясом или колбасой (их можно достать на свободе, ниже опишу механику сего действа), клейстер делается слегка сладковатым. Премерзкое блюдо, скажу я вам.

Когда прогуливаешься по территории психушки, и видишь припаркованные весьма недешевые автомобили (я никогда в жизни, например, не смогу себе такой позволить), в голову невольно приходят всякие бредовые мысли о наличии некоей, если не связи, то хотя бы корреляции стоимости этого автопарка и количеством мяса / молока и прочих излишеств в тарелке отдельно взятого психа... Но мы, памятуя обо всяких там законах о клевете, не будем развивать эти потенциально опасные мысли...

Вернёмся лучше к более приятному: к колбасе. Колбаса (как и мясо, рыба, фрукты, печеньки и прочие излишества) в психушке бывают. Первым и универсальным источником подобной благодати являются посылки из мира нормальных. Тут всё просто: либо тебе что-то присылают / привозят во время свидания, и ты это ешь, либо привозят кому-то, и он по доброте душевной делится. Такой способ, насколько мне известно, работает во всех отделениях, в некоторых запреты на список передаваемых продуктов жестче, в некоторых частота посылок ограничена, но, в целом, этот способ является вполне народным, и доступен любому психу.

Второй вариант - покупка всякой мелочи типа кофе / сигарет / спичек через медперсонал. Практикуется только в острых отделениях и принудках, т.е. там, где режим реально жёсткий. Доступно не всем, а только тем, кто способен выстроить адекватные социальные связи с уставшим низкооплачиваемым и, честно говоря, относящимся с некоторой долей презрения к контингенту, персоналом. Однако явление имеет место, и заслуживает быть включенным в этот список.

Третий вариант - доступен только избранным, тем, кто попал в наше образцово-показательное отделение. Реализуется он очень просто: во время прогулки можно сходить в магазин (это метров 500 от психушки) и купить там всё, что нужно. Самое интересное, что при возвращении с прогулки досмотра либо нет, либо он минимален. Лично проносил йогурт, пластиковую вилку, станок для бритья (все эти предметы пронести при поступлении практически нереально). Официально в магазин ходить нельзя (ибо это за территорией дурдома), но по факту персонал закрывает глаза.

Есть ещё четвертый вариант, когда народ из других, более строгих отделений заказывает нам какие-то мелкие покупки, после чего происходит передача ТМЦ, как правило, на пищеблоке или во время выполнения работ. Опять же, не всем это доступно, но некоторыми практикуется.

Поскольку персонал понимает, что питание в психушке, мягко говоря, не способно обеспечить должный баланс нутриентов, а по вкусовым качествам - и вовсе стоит вне всякого обсуждения, в целом приобретение продуктов на стороне - одобряется. Под это дело даже куплен и установлен специальный холодильник. Схема такая: притаскиваешь еду в отделение, идёшь на пост, сдаёшь её, тебе выдают подписанный твоей фамилией пакет, ты складываешь туда еду, после чего её уносят в холодильник.

Холодильник стоит в столовой, но он закрыт на замок. Открывают его три раза в день: во время завтрака, обеда и ужина. Таким образом, если тебе позволяют финансовые возможности, и ты лежишь в нашем образцово-показательном отделении, с больничной едой ты можешь вообще не пересекаться. Лично я сильно не мажорил, ел то, что давали в психушке, а в холодильнике держал кофе (нельзя, но некоторым - можно) и какие-нибудь дешевые сладости. Поскольку калорийность пищи довольно низкая, а ужин заканчивается около семи вечера, ближе к отбою народ начинает ощущать приступы жора:) И холодильник с прозрачной дверью, в котором лежит твоя еда, притягивает обитателей психушки.

Когда в детстве у меня был аквариум, похожее поведение я наблюдал у рыбок: ближе к концу перерыва между кормёжками (порядка восьми часов для моих обитателей) рыбки начинают нарезать круги вокруг пустой кормушки. Там ничего нет, эта деятельность не насыщает, не ускоряет появление следующей пайки, но они всё равно все собираются там. Вот и психи ведут себя точно так же. Наглядная этология человека, чо:)

Естественно, подобная схема питания порождает разного рода неформальные отношения, призванные как-то смягчить происходящее (жрать-то хочется!). Кто-то из больных прячет еду в палатах или карманах, а персонал, в свою очередь устраивает регулярные обыски (в отделении мыши, и персонал не хочет, чтобы их ещё больше привлекала еда, спрятанная пациентами). Кто-то умудряется договориться с персоналом, чтобы открыли холодильник во внеурочное время. Иногда срабатывает. Иногда персонал сам предлагает открыть холодильник в обмен на выполнение некоторых работ: снег почистить, отделение отгенералить, какие-нибудь тяжести перенести.

Самыми кайфовыми за время моего пребывания были дни, когда выпал снег (несколько месячных норм, психушку засыпало нафиг), и персонал формировал зондер-команды для его расчистки. Если ты вписывался, тебе были доступны офигенные бонусы: с утра, до общего подъема открывали холодильник, курилку и даже ставили поттер. Можно было попить кофе утром, такой маленький глоток свободы, о котором постоянно мечтаешь. Курящие наслаждались сочетанием кофе + сигарета. Потом все вместе шли, чистили снег (объемы работы, кстати, довольно смешные, многие даже устать не успевали), после чего - вторая серия горячего чая. Это было очень круто.

Про распорядок дня

Итак, после описания психушечной еды, перейдем к основной ветви повествования (надеюсь, читатель выдержит мои многочисленные соскальзывания). Поел я, значит, и отправился в палату. Поскольку спать хотелось очень сильно, а в палате я был один, никто мне не мешал, и я вырубился до утра. Около семи меня разбудили, и мой первый полноценный день за забором - начался.

Тут следует сделать очередное отступление и рассказать немного о распорядке дня в психушке. Вообще говоря, существует официальный распорядок, полностью регламентирующий данный аспект и для персонала, и для пациентов. Выглядит он так:

Естественно, к реальной жизни он имеет отношение весьма опосредованное, и на него забивают как психи, так и те, кто должен их лечить;)

Первое, о чём должен сказать, никакого организованного ада у больных нет (см. п.2). Напротив, каждый переживает свой персональный ад в одиночку, и, следует заметить, у большинства он длится гораздо дольше заявленных 30 минут. Это процесс интимный, как правило, человек, проживающий его, не особо стремится в общество (или просто не в состоянии к нему присоединиться): кого-то корчит от нейролептиков (это когда в теле сводит судорогой мышцу, как правило в районе шеи, тебе больно, тебя буквально скручивает в букву "зю", но ты ничего не можешь с этим делать, а корректор тебе не дают, поскольку ты в чем-то провинился), кто-то борется с галлюцинациями (одного моего коллегу во время приступов "трахали за его мечты", прямо в отделении), кто-то мучается затруднённым мочеиспусканием (это когда кажется, что твой мочевой пузырь вот-вот лопнет, но ты никак не можешь его опорожнить, просто не течёт, хотя отлить хочется просто ужасно, и ты молишься хотя бы о том, чтобы просто и откровенно обоссаться), кого-то грузят экзистенциальные данности бессмысленности, в общем, всем есть, чем заняться.

В реальности расписание выглядит примерно так (время указано примерное, т.к. допустимы определённые флуктуации в пределах 20-30 минут):

6:30 - Подъем;
07:15 - закрывают курилку;
08:00 - выносим мусор, идём за завтраком, относим бочки, иногда - убираемся в курилке;
08:20 - завтрак;
09:00 - обход;
10:00 - первый приём таблеток, начало физиопроцедур. После приёма таблеток - перекур;
11:00 - 13:00 прогулка. Если это понедельник или четверг, то где-то в этот же промежуток времени надо помыться;
14:00 - обед;
14:45 - второй приём таблеток, после - перекур;
15:00-16:00 - сонный час. Для некоторых в это время может проводиться арт-терапия или работа в психологической группе;
16:00-17:00 - вторая прогулка;
18:20 - ужин;
19:00 - уборка отделения после ужина (отмываем столовую, пылесосим ковры, иногда драим тренажерку и комнату отдыха);
19:30 - неофициальный перекур (иногда может не быть);
20:45 - третий прием таблеток, перекур;
22:00 - отбой;

Продолжение следует...

Disclaimer : специально для товарища майора и его коллег из правоохранительных органов и прочих подобных организаций: текст является художественным вымыслом, фантазией, плодом воображения. Все имена, локации, события и действующие лица - вымышлены, а использование местоимения "Я" и псевдодокументального стиля изложения - не более чем художественный приём. Картинки нарисованы... нет, не в пиратском Фотошопе, а в лицензионно-чистом GNU-том GIMP"е. Любые совпадения с реальностью - случайны. И вообще, не путайте автора и лирического героя.

Интервью: Екатерина Базанова

МОИ ДНИ ПРОХОДЯТ В ОКРУЖЕНИИ ЛЮДЕЙ С ШИЗОФРЕНИЕЙ , биполярным аффективным расстройством и олигофренией. Я медицинский психолог в реабилитационном отделении московской психиатрической больницы - и эта работа идеально мне подходит.

Мои планы на будущее несколько раз радикально менялись: модельный бизнес, журналистика, немецкий язык, звукорежиссура - в итоге диплом о высшем образовании я получила по специальности «психолог». Мне хотелось помогать людям, попавшим в экстремальные ситуации, и работать в МЧС - для этого нужно было отучиться ещё год. Просмотрев профильные программы по нужной специализации, я выбрала ту, что предлагал Московский институт психоанализа. Там сразу предупредили об обязательной практике в психиатрической больнице - пугающая перспектива. Что я к тому моменту знала о психиатрических больницах? Только то, что показывают в кино: агрессивные убийцы, одержимые дьяволом, полуживые тела с пустыми глазами - классика американских ужастиков пронеслась перед глазами.

Перед первой субботней практикой я почти не спала и несколько раз переглаживала белый халат. В то осеннее
утро у входа в психиатрическую больницу собралось примерно пятьдесят студентов. От проходной до корпуса
я передвигалась чуть ли не перебежками и старалась держаться как можно ближе к остальным. В актовом зале специально села в третий ряд, чтобы хорошо видеть происходящее и в то же время не быть слишком близко
к пациенту, которого вот-вот должны были привести. Преподаватель объяснил, что на всё происходящее мы должны реагировать максимально спокойно. Никаких комментариев. Смотрим, слушаем и конспектируем.

Женщина говорила о своей семье, признавалась, что ужасно скучает по детям. Когда её увели в палату, патопсихолог сказал, что это яркий пример бреда

Я ждала кого-то стереотипно «ненормального», кто будет бросаться на людей, раскачиваться, валяться по полу и закатывать глаза. И была совершенно обескуражена, когда в сопровождении патопсихолога - специалиста по патологиям мышления - в зал вошла совершенно обычная на вид женщина в халате, накинутом поверх больничной пижамы. Аккуратная, с приятным голосом. Если бы я встретила её при других обстоятельствах, в метро или магазине, никогда бы не подумала, что с ней «что-то не так».

Пациентка спокойно и подробно отвечала на вопросы патопсихолога. Он спрашивал её о самочувствии и просил выполнить разные задания, которые выявляют нарушения мышления. Временами её заносило в пространные рассуждения о смысле жизни - но с кем не бывает? Женщина говорила о своей семье, признавалась, что ужасно скучает по детям. Когда её увели в палату, патопсихолог сказал, что это яркий пример бреда при шизофрении: всё, о чём пациентка так искренне и подробно рассказывала, оказалось стопроцентным вымыслом. У женщины в больничной пижаме, как значилось в её истории болезни, вообще не было близких родственников.

Жизнь с заболеванием

Как живут взрослые люди с психическими заболеваниями, с которыми я сталкиваюсь в работе? Их жизнь проходит примерно по такому сценарию: состояние острого психоза, госпитализация, выписка, возвращение домой, ежедневный приём лекарств. Психиатр ставит диагноз и отвечает за медикаментозное лечение, медицинский психолог занимается реабилитацией и следит за состоянием человека. В лучшем случае у пациента наступает ремиссия, но чаще всего после временного облегчения случается рецидив и круг замыкается. Во время обострения пациент находится в больнице в среднем три недели; всё остальное время он наблюдается в диспансере. Через месяц после начала практики меня позвали работать волонтёром в одном из них.

Мы с пациентами много разговаривали - им ведь катастрофически не хватает общения. Порой они
по три раза рассказывают, как доехали до диспансера
и что видели на улице. Самый обычный бытовой разговор
с психологом для многих - спасение и единственная возможность пообщаться с другим человеком.
Ни малейшей агрессии я не замечала - бояться их было бы просто нелепо. Я видела перед собой очень одиноких людей, с которыми случилось страшное: их собственный разум отказал им и лишил возможности жить полной жизнью. Общество от них отвернулось, как от
прокажённых. Родственники, друзья, за редким исключением, стали избегать. Ни капли поддержки. Тотальное одиночество.

Я видела перед собой очень одиноких людей, с которыми случилось страшное: их собственный разум отказал им и лишил возможности жить полной жизнью

Пациенты знают, что с ними «что-то не так», видят, что это вызывает у окружающих страх и даже отвращение, поэтому начинают считать себя плохими. Общество навязывает им чувство вины и усложняет сам процесс лечения. В 95 % случаев, когда человек начинает вести себя не так, как обычно - считает белые стельки в ботинках, слышит голоса, не может сконцентрироваться на разговоре или говорит неразборчиво, так, что его не могут понять окружающие, - родственники игнорируют проблему до последнего. Сам человек за медицинской помощью не обращается. Ситуация становится критической. В итоге пациент пытается себя покалечить, покончить с собой или не может избавиться от галлюцинаций и навязчивых мыслей. Тогда ему вызывают скорую, которая и увозит его в больницу в состоянии острого психоза. Это классический сценарий для больных шизофренией.

При биполярном аффективном расстройстве всё выглядит иначе. Хорошо помню одну из первых пациенток с этим диагнозом в моей практике. Девушка только что пережила маниакальное состояние, когда её сознание разгонялось настолько сильно, что она уже не могла закончить дело или договорить одну фразу. Её разрывало от количества идей, желаний, предположений. В таком состоянии люди делают огромные спонтанные траты, отправляются в незапланированные поездки, берут кредиты. У них отключается чувство ответственности. Пациентка с биполярным расстройством, о которой я говорю, уже приняла первую дозу замедляющих сознание лекарств, но всё ещё оставалась невероятно «быстрой»: бросалась складывать оригами, рисовать набросок для татуировки, курить, искать специальную бумагу. Нередко люди с биполярным аффективным расстройством скучают по маниакальному состоянию, особенно когда переживают противоположную стадию - депрессию.

Правила общения

Работать в психиатрической больнице в качестве штатного клинического психолога я начала совсем недавно, когда закончились годовая практика и волонтёрство. Главная моя обязанность сейчас - диагностика. Я общаюсь с пациентами и разбираюсь, в чём именно состоит нарушение мышления в том или ином случае, чтобы психиатру потом было легче поставить диагноз. Плюс веду разные тренинги, которые помогают пациентам комфортнее контактировать с окружающим миром. Современная психиатрия пришла к тому, что многие заболевания, которые раньше лечили исключительно медикаментозно, можно частично или даже почти полностью корректировать терапией.

При общении с людьми с психическими заболеваниями медицинские психологи обязаны соблюдать несколько правил. Главные из них: не обсуждать с пациентами их диагноз, сохранять дистанцию и полностью избегать физического контакта. Мы не можем дружить или находиться с пациентами в близких отношениях:
это делает терапию неэффективной. Психолог должен
быть авторитетом, иначе половина тех, с кем он работает, вместо занятий будет требовать пить чай и обниматься.

Принципиально быть эмоционально стабильной.
Я не могу позволить себе выпить или не выспаться перед работой

Один из моих пациентов, например, постоянно пытается целовать мне руки. Шизофрения у него с детства, он всё время представляется разными именами и постоянно слышит в голове детский голос, который ругается матом. Если я хоть раз в общении с ним дам слабину, восстановить профессиональные отношения будет невозможно. Ещё принципиально не испытывать чувство жалости и быть эмоционально стабильной. Я не могу позволить себе выпить или не выспаться перед работой, так же, как прийти расстроенной, раздражённой или плохо себя чувствовать. Пациенты всё это моментально считывают, и установить с ними контакт становится намного сложнее.

Я стараюсь чётко разграничивать профессиональную деятельность и повседневную жизнь, чтобы про себя не ставить диагноз всем подряд. За собой я пока этого не замечала, но от старших коллег слышала, что у них есть проблемы с походами в музеи. Профессиональному психологу или психиатру сложно смотреть на картину, написанную в состоянии острого психоза, и спокойно наслаждаться художественным впечатлением без того, чтобы начать анализировать ментальные особенности автора.

Буквально через несколько недель волонтёрства я отказалась от идеи пойти работать в МЧС и решила остаться в психиатрической больнице - оказалось, что я идеально для этого подхожу. Пациентам со мной комфортно, они быстро открываются, а я интуитивно налаживаю контакт. В нашем деле главное - желание и много практики. Грустно, что у большинства пациентов хроническое состояние: они выписываются, но через какое-то время возвращаются в больницу. Иногда кажется, что есть серьёзные положительные сдвиги, а буквально через неделю болезнь снова побеждает.

Заведующий нашего реабилитационного отделения - настоящий фанат своего дела. Благодаря ему в больнице пациенты, кроме обязательной терапии, могут заниматься живописью, лепкой, танцами, посещать театральную студию и экскурсии. Ведут эти активности штатные психологи, которые понимают специфику пациентов и то, как они воспринимают реальность. Но даже постоянное внимание и эффективная терапия не всегда могут гарантировать выздоровление.

Новость о том, что я работаю в психиатрической больнице, сто процентов собеседников воспринимают остро. К вопросам типа «А ты не боишься заразиться?» или «А их там хотя бы связывают?» я научилась относиться философски. Лёгкий дискомфорт - ничто в сравнении с кайфом каждый день помогать людям, которые в этом очень нуждаются.

Февральским утром я не смогла встать с кровати. Потом весь день, вечер, ночь и следующим утром. А потом и другим. Со мной случилась депрессия - впервые за три года.

Текст: Людмила Зонхоева

Я была в таком состоянии, что помощь мне нужна была незамедлительно - здесь и сейчас. Те же друзья, которые несли мне таблетки, советовали своих специалистов. Но их минус был в том, что к ним все по записи, и на вопрос, какое ближайшее время, которое они могут мне уделить, я слышала классический ответ: «На следующей неделе в четверг вечером вас устроит?» Не устроит, я не доживу.

У одной из моих коллег мама - психотерапевт, я созвонилась с ней, всё рассказала, и она решила, что мне необходима фармакологическая помощь, сразу дала телефон психиатра и отрекомендовала меня ему. Таким образом, наконец я оказалась на диване у психиатра.

Рассказала всё то, чем я уже с вами поделилась (ну, чуть больше), психиатр перекинул ногу на ногу, задал несколько уточняющих вопросов и сказал, что мне необходима госпитализация. Я с ним согласилась. Врач достал телефон, позвонил заведующей отделением психиатрической больницы, уточнил о наличии места, завершил звонок и ответил мне: «Ну что же, собирайте вещи, завтра в девять утра вас ждут в больнице».

Больница

16 марта 2016 года, среда. Психиатрическая клиническая больница № 3 на Матросской Тишине в Сокольниках. Через забор - следственный изолятор. Жёлтое здание построено в конце XIX века и сразу отдано под психбольницу. Место с историей.

В больницу меня провожал друг-сосед. В платном (моём) отделении высокие потолки с арочными сводами, в коридоре сидит Паша-шизофреник, который через каждые полминуты повторяет: «Да-да-да-да-да» (как-то раз он сказал мне, что мне здесь не место, «это всё какая-то болезнь и большой-большой секрет»).

Завотделением удивлённо переспросила: «Вы на себя составляете договор?» - обычно пациентов кладут родственники или другие близкие. Стоимость «проживания» в сутки в одноместной палате составляет 5 100 руб. Меня положили на две недели.

Меня заселили в седьмую палату, через стенку - пока пустая шестая, мы делим один отсек. Окно открывать нельзя. В палате телевизор, холодильник, свой душ и туалет - больше похоже на номер в очень дешёвом отеле, если бы не камера видеонаблюдения. На улицу выходить нельзя. Совсем нельзя.

У меня забрали нож, ложку, вилку, тарелку, кружку и станок для бритья. В обмен мне выдали полотенца, жидкое мыло и шампунь. Так началась моя новая жизнь.

В нашем платном отделении лежали пациенты разного пола и с разными диагнозами: от невроза до шизофрении. Возраст - от 20 до 75 лет. Первую неделю я с другими не знакомилась: сталкивалась в коридорах и курилке (курить можно было в общем туалете для пациентов, где иногда справляли нужду шизофреники, другие предпочитали свои, в палатах).

Как-то раз ко мне в палату зашел большой мужик в больничной пижаме в клетку, протянул руку и отрекомендовался: «Дима-Колобок». В подтверждение прозвища потряс пузом перед моим лицом. Спросил, что я читаю. «Флобера», - ответила я. «Пифагора?» - переспросил он. Потом Колобок катался по коридорам и орал: «Я король!»

20-летний парень из шестой палаты постучался и спросил: «Это был завтрак? Или ужин? Милая, я во времени потерялся». Оказалось, что он пустился паломничать и добрался из Коми до Адлера автостопом. Поскольку путешествовал он без документов, в Адлере его задержали и вернули родителям, которые решили положить его в больницу.

Познакомилась я с некоторыми своими соседями на сеансе групповой терапии (так называемой предвыпускной, на ней готовят, как жить со своим заболеванием после госпитализации). Шизофреник, который рассказывал байки о том, как в прошлой жизни был светским журналистом. Азербайджанец, попавший туда после ссоры с родителями. Дед с депрессией. Набожная дама с шизофренией, учит детей в воскресной школе рисунку и архитектуре. Студент исторического факультета с социофобией. Парень с ходунками (перелом пятки после падения из окна). Девочка с родовой травмой, пыталась покончить с собой. Девушка с психозом из Петербурга, которая недавно родила, снимает документальное кино. Семейный психолог с расстройством личности.

Ко мне ежедневно заходил психиатр. В силу того, что он молод, я ему не особенно доверяла. Сначала выслушал историю моей жизни и заявил, что я бодро и весело живу. Затем интересовался моим самочувствием. Проблема в том, что мне никак не могли подобрать антидепрессанты: у меня были кошмарные сновидения после вальдоксана и амитриптилина; после миртазапина были скачки настроения и неадекватное восприятие пространства (двери казались более выпуклыми, чем они есть).

Почти каждый день приходила психотерапевт. С ней беседы были более расслабленные, чем с психиатром, не обо мне: «Людмил, а знаете писателя Дмитрия Быкова, которого я бы охарактеризовала как синтоноподобный шизоид?» На один из сеансов она принесла альбом Третьяковской галереи и показала работы Сурикова: «А так рисуют люди авторитарно-напряжённого характера. Эпилептоидный тип личности».

В середине моего «срока» я прошла беседу с завкафедрой психиатрии всей больницы для уточнения диагноза. По факту это экзамен с комиссией из пяти экспертов: на протяжении часа рассказываешь незнакомым людям о том, как тебе плохо, и отвечаешь на их каверзные вопросы вроде: «А вы не терялись в детстве? В магазине, например?» По итогу беседы невропатолог выписала мне фенибут.

В один из последних дней я прошла психологическое обследование. В основном оно направлено на выявление шизофрении: разложите карточки с рисунками по категориям, совместите категории и оставьте всего четыре; назовите общее и различное между двумя вещами. Одна из отличительных черт шизофрении - недостаточная ассоциативная реакция. Идеи и слова, которые должны быть связаны по аналогии в мозгу пациента, не соединяются, и наоборот, соединяются те, которые у нормальных людей совершенно не ассоциируются друг с другом. Но был и простой тест на исследование личности «Нарисуй несуществующее животное».

Я сдала все анализы, прошла ЭКГ и энцефалографию, была у гинеколога, лора, терапевта, окулиста. Мне сделали рентген носовой полости и грудной клетки для того, чтобы вылечить кашель. Меня водили по обследованиям через другие отделения, где общие палаты и процент страшных диагнозов выше, чем в платном. Это было страшно.

Первые двое суток я отсыпалась, потому что мне усиленно давали феназепам и мощную капельницу (что в ней было, я не знаю). За последующие почти 12 дней в больнице я отвечала на срочные звонки по работе, консультировала по почте, отредактировала пару текстов, прочитала около 12 книг и поправилась на три килограмма на плохой еде. В воскресенье, 20 марта, друзья мне принесли краски и бумагу, и в перерывах между чтением я рисовала (телевизор почти не смотрела).

Родителям о том, что я лежу в больнице, я не стала сообщать. Но меня практически ежедневно навещали друзья. С работы прислали букет цветов, а при выписке домой - гигантского картонного кота.

На больнице моё лечение не закончилось: там меня вывели из критического состояния. Ряд препаратов мне придётся принимать на протяжении шести месяцев, плюс должна вестись параллельная работа с психиатром и психотерапевтом. Должно пройти время, чтобы можно было выяснить, выздоровела ли я до конца.