Проблема смерти в философии кратко. Существует ли жизнь после смерти? Что такое Смерть

Смерть человека — сложнейший предмет философского осмысления. Эта проблема, как известно, является вечной для классической философии. Впервые ее поставил легендарный Сократ, принимая на суде судьбоносное для себя и отчасти для всей будущей европейской философской мысли решение — умереть, но не посрамить своей чести и гражданского достоинства.

Н.А. Бердяев писал: «Эта проблема распятия праведника в греческой культуре была поставлена в судьбе Сократа и послужила духовным толчком для зарождения философии Платона. Смерть Сократа заставила Платона отвернуться от мира людей, в котором столь праведного человека, как Сократ, могли подвергнуть незаслуженной казни, и искать иного мира добра и красоты, в котором невозможна несправедливая гибель праведника» . Платон увидел в смерти Сократа великий смысл. Он говорил, что его учитель «блаженно закончил свои дни», а значит, обрел бессмертие. Платон, передавая слова Сократа, писал: «Бояться смерти есть не что иное, как думать, что знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто же не знает ни того, что такое смерть, ни того, не есть ли она для человека величайшее из благ, а все боятся ее, как будто знают наверное, что она есть величайшее из зол» .

Чтобы философски познать смысл человеческой жизни, говорят современные ученые-патологоанатомы, необходимо прежде всего понять смысл смерти. Это актуальнейшая медицинская и острейшая философская проблема. «Я умру так же, как и все, — писал Л.Н. Толстой, — но моя жизнь и смерть будут иметь смысл для меня и для всех». Действительно, человеческая жизнь как явление общественное, по существу, никогда не завершается. Ее завершение означало бы, что человечество достигло пределов своего бытия. «Я понял, — признавался писатель, — что если думать и говорить о жизни человека, то надо думать и говорить о жизни всего человечества» . Человек умирает, но его отношение к миру продолжает действовать на людей даже во много раз сильнее, чем при жизни, отмечал Л.Н. Толстой. И действие это по мере «разумности и любовности» растет, как все живое, никогда не прекращаясь и не зная перерывов.

К сожалению, чувствуя в себе начинающие действовать силы естественного распада, некоторые почему-то считают, будто смерть — это не что иное, как последний его этап. Между тем пока живо тело и есть интерес к жизни, пока смерть не вступила в свои права, сохраняется в каждом из нас и смысл бытия. Но всю полноту жизни можно познать, если человек готов достойно встретить свою смерть, спокойно посмотреть ей в лицо, противостоять ей со всем мужеством, с уверенностью в праведности прожитых лет. «Если смерть страшна, то причина этого не в ней, а в нас, — утверждал Л.H. Толстой. — Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти» . А.П. Чехов, врач, писатель-мыслитель, тоже считал, что люди, умирая, боятся не смерти как таковой, а того, что после нее об их жизни можно будет говорить только как о серой и заурядной («жил как все»).

Смерть, к которой фактически приговорен человек законами эволюции, переживается каждым сугубо индивидуально. Неизбежность смерти постоянно напоминает о необходимости спешить жить. Ведь человеку не дано писать черновик жизни: времени хватит лишь на то, чтобы жить со всей полнотой, активно созидая совершенство, творя добро, порядок, красоту.

Немецкий философ Артур Шопенгауэр, объявив о страдании как о типично человеческом качестве, впервые заговорил о жизни и смерти, лишенных всякого смысла. В «Исповеди» Лев Толстой подробно описывает свои сомнения насчет справедливости шопенгауэровского предположения о бессмысленности жизни. Собственные мысли по этому поводу он изложил в трех тезисах. Первый тезис: «Я, мой разум признали, что жизнь неразумна. Если нет высшего разума (а его нет, и ничто доказать его не может), то разум есть творец жизни для меня. Не было бы разума, не было бы для меня и жизни». Второй тезис: «Мое знание, подтвержденное мудростью мудрецов, открыло мне, что все на свете — органическое и неорганическое — все необыкновенно умно устроено, только одно мое положение глупо». Третий тезис: «Никто не мешает нам с Шопенгауэром отрицать жизнь. Но тогда убей себя — и не будешь рассуждать… А живешь, не можешь понять смысла жизни, так прекрати ее, а не вертись в этой жизни» .

Проблема смерти как части жизни нуждается в глубоком философском осмыслении. Жизнь вообще — весьма необычный феномен природы. Это единственное в своем роде саморазви-вающееся состояние материи. Его пытаются по-своему постигнуть и объяснить биологи и поэты, философы и физики. Определений сущности живого вещества очень много и, конечно, весьма разных. Но, пожалуй, единственное, что объединяет всех исследователей данного феномена, — это стремление понять смысл жизни, его общечеловеческую и космическую ценность. «Жизнь должна иметь смысл, чтобы быть благом и ценностью, — рассуждал Н.А. Бердяев. — Но смысл не может быть почерпнут из самого процесса жизни, из качественного его максимума, он должен возвышаться над жизнью» . «Человек познавательно проникает в смысл Вселенной как в большого человека, как в макроантропос. Вселенная входит в человека, поддается его творческому усилию как малой Вселенной, как микрокосму» .

Бесконечная продолжительность жизни людей, животных, растений закрыла бы возможность эволюционного развития, появления и отбора новых форм живой материи. Таким образом, смерть является естественным и вполне разумным итогом существования любого живого организма. Поэтому и встречать ее каждому человеку нужно спокойно и достойно. Страх смерти не должен полностью заполнять душу и овладевать ею. Смерти не надо бояться, убеждал античный философ Эпикур, ибо пока мы есть, смерти нет, а когда приходит смерть нас уже нет; поэтому ее не существует ни для живых, ни для умерших.

Наука, изучающая проблемы смерти и умирания человека, называется танатологией. Согласно ее принципам, главная задача врача после смерти пациента — обеспечить поддержку его семье и близким, несмотря на то, что медики сами нередко чувствуют себя подавленными, когда не могут победить смерть, которую всегда рассматривают как своего личного врага. Один патологоанатом как-то высказал следующую мысль: чтобы знать, как живут организмы животного и человека, необходимо видеть, как они умирают, ибо механизмы жизни могут быть вскрыты и обнаружены лишь с познанием механизмов смерти. А это уже философский взгляд на данную проблему. Внимательное рассмотрение тонкой грани между живым и неживым в определенной степени позволяет понять смысл смерти как продолжения жизни.

В человеческом бытии, как в постоянном жизнетворчестве, в его саморазвитии, самосовершенствовании уже заложено некое бессмертие. В этой связи хотелось бы привести замечательные строки великого русского поэта:

«Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог» .

Здесь речь идет об апологии свободы, о триумфе самой жизни. Все в осмысленной жизни человека из нее и для нее. Ею опосредуется, через нее преломляется для всех нас мир насущный. Из творческого существования и самовозвышения жизни вытекает ее виртуально-энергийная неизбывность. Таким образом, сущность и смысл ее заключаются в истинной самоценности, в полноте, незыблемости, стремлении полнокровно жить и радоваться жизни, а следовательно, в самоутверждении бессмертия. Бессмертие человека нельзя рассматривать вне осмысления жизненного предназначения и фактического деяния.

Сегодня одной из самых актуальных проблем во всем мире является отношение к жизни как к наивысшей ценности. Разрешить ее позволит только формирование биоэтического общественного сознания. И здесь главную роль должна сыграть медицина, предлагающая вечную заботу о здоровье человека. В некотором смысле ее можно назвать метанаукой, сверхзнанием.

Болезнь всегда свидетельствует о неблагополучии в жизни людей, причем не только телесном, но и духовном. Болезням подвержены отдельные индивиды и целые народы, страны и цивилизации. Поэтому можно сказать, что гражданское воспитание, народное образование, обучение, составляют некую социальную сферу исцеления от общественных недугов. Во всяком случае, повсеместно и на всех уровнях существования общества периодически требуются те или иные корректирующие, организующие, гармонизирующие воздействия, которые относятся к области социального и медицинского обеспечения страны. Здоровое саморазвитие России (как и всех других стран мира) предполагает функционирование сложной системы создания нормальных социально-нравственных условий работы и отдыха населения. Это становление современной материально-технической базы здравоохранения и обеспечение эффективного санаторно-курортного (профилактического) лечения трудящихся. Это качественное улучшение естественнонаучного и социально-гуманитарного образования медиков и всестороннее развитие их способности объемно, комплексно судить об организме человека и его личности, индивидуальности. Это овладение искусством компетентного вмешательства в социальные, психофизиологические процессы с целью предохранения человеческой личности от преждевременной интеллектуально-творческой смерти, а также от физической и психической неполноценности.

Я верю в вечную жизнь после смерти и в телесное . Я также убеждён в бессмертии человеческой души по философским причинам. Тогда как христианская вера в телесное воскрешение основана на чудесном событии - воскресении Христа и свидетельствах очевидцев, которые донесли до нас это событие, - есть также чисто философские аргументы в пользу бессмертия души. Наиболее убедительные из этих аргументов основаны на двух предпосылках. Первая заключается в том, что без бессмертия души все наиболее важные действия и поступки человеческой личности останутся незавершенными и трагически противоречивыми. В своем стремлении к истине мы прикасаемся к чему-то вечному и неизменному. Даже знание исторического прошлого открывает истину о том, что уже произошло - истину, которая останется неизменной. Но самое главное, знание вечных истин, сущности математических объектов, природы нравственных обязательств, природы греха и так далее дает нам ясное осознание чего-то изначального и непреходящего. Это наиболее справедливо по отношению к нашему осознанию Бога как вечной и абсолютной основы всех вещей. Таким образом, все акты человеческого сознания нацелены на вечность, на прочный когнитивный союз с истиной, и в первую очередь - с истиной о непреходящих вещах. Поэтому смерть как полное и окончательное уничтожение противоречит глубочайшему принципу человеческой жизни, наивысшему призванию человеческой души, стремящейся к вечной жизни.

То же самое справедливо и по отношению к нравственности, требующей четкого осознания справедливости, принципа вознаграждения и наказания. Совесть говорит нам, что мы заслуживаем наказания за безнравственные поступки, а вознаграждение является следствием нравственных поступков. Абсолютная справедливость не существует в мире, где невинные жертвы нацистского террора умирают точно так же, как величайшие преступники, некогда мучившие их. Поэтому в свете объективной метафизической потребности в абсолютной справедливости, наш мир не может быть единственным миром. Смысл и значение этого мира подверглись бы ужасному обесцениванию, если бы не было жизни после смерти, в которой торжествует правосудие.

Наше стремление к счастью тоже взывает к бессмертию. Давайте подытожим аргумент св. Августина по этому поводу: если состояние наших чувств таково, что мы безразличны к его продолжению, то значит, мы не счастливы. Если мы действительно счастливы, то хотим, чтобы это счастье длилось вечно, и можем воскликнуть вместе с Фаустом Гете: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Даже атеист Ницше сказал: «Горе говорит: пройди, но удовольствие желает длиться вечно».

Но превыше всего к вечности взывают трансцендентные акты стремления к нравственному совершенству и человеческой любви. Если мы любим, то, по выражению Габриэля Марселя, говорим другому человеку: «Ты не умрешь». Мы желаем счастья, а оно с необходимостью подразумевает бессмертие. Мы желаем достигнуть союза с другим человеком, гораздо более совершенного, чем любой союз, возможный в нынешней жизни. Мы хотим, чтобы этот союз длился вечно. Поэтому смысл человеческого бытия и мировой порядок был бы потрясен до основания, если бы люди умирали навеки, словно крысы или насекомые.

Второе основание, на котором выстроен этот аргумент, заключается в том, что окончательная смерть находится в метафизическом противоречии со смыслом существования и высшим призванием человеческой личности. Не может быть, чтобы самые благородные качества, такие как истинная любовь или нравственное совершенство, являлись ложными и не свидетельствовали о существовании бессмертия. Не может быть, чтобы самые драгоценные элементы человеческого опыта были обычной ложью!

Внутренняя истинность высоких порывов вселяет в нас надежду и в определенном смысле пророчески доказывает, что они не являются тщетными и бессодержательными.

Но главным основанием для второй предпосылки, без сомнения, является существование Бога. Если мы знаем, что всемогущий и бесконечно милосердный Творец существует, то мы можем быть вполне уверены в бессмертии души. Ведь тогда невозможно представить себе, что высочайших качеств, составляющих смысл человеческого бытия и необходимых для окончательного исполнения нашей миссии - а именно, бессмертия души - в действительности не существует.

Да. Если мы состоим из души и тела, то со смертью тела душа должна оставить его. Это само по себе не означает, что душа обязательно продолжает существовать. Все аргументы, которые я привел раньше, показывают, что в настоящее время я состою одновременно из души и тела. Теоретически возможно, что когда мое тело умрет, моя душа некоторым образом тоже прекратит свое существование. Может быть, это так, а может быть, и нет. Поэтому необходим новый аргумент, доказывающий, что душа продолжает существовать после физической смерти. Думаю, он будет косвенным - то есть это будет аргумент в пользу существования Бога, демонстрирующий, что Бог открыл людям определенные вещи, к которым принадлежит и жизнь после смерти, а значит, у нас есть основания верить в бессмертие души. Будучи христианином, я убежден, что Бог открыл нам множество истин через Библию и Церковь. Жизнь после смерти является одной из центральных доктрин Церкви, поэтому я верю в нее. Я не думаю, что жизнь после смерти можно доказать с помощью чисто философских аргументов. По моему глубокому убеждению, любой подобный аргумент будет тесно связан с признанием бытия Бога. Но это уже содержится в истине христианского откровения, и следовательно, у меня есть веские основания верить в жизнь после смерти.

Разумеется, ни один теист традиционного направления не может открыто отрицать возможность существования разума независимо от тела. В конце концов, Бог считается Сущностью, обладающей волей и разумом, даже если мы далеки от понимания Божьей воли и Его помыслов. Более того, принято считать, что Бог не имеет тела.

Однако, с учётом сказанного, всё же имеет смысл задать вопрос: можно ли считать бестелесный разум Бога полностью нематериальным? В последние годы физики приучили нас к мысли, что такие, на первый взгляд, совершенно разные вещи, как энергия, вещество, пространство, время и гравитация, на самом деле тесно связаны друг с другом. В некоторых крайних обстоятельствах эти понятия становятся почти взаимозаменяемыми. Я далёк от того, чтобы комментировать космологические гипотезы, но согласитесь, нам стоит быть более осмотрительными, когда мы говорим, что понимаем природу материи, или суть её взаимодействия с разумом, пусть даже с «бестелесным» разумом.

И всё же мне кажется, что чем больше мы узнаём о строении человеческого мозга, тем меньше вероятность того, что или душа может существовать независимо от вещества. В более общем смысле, я думаю, что существование телесной оболочки является настолько неотъемлемой частью наших представлений о человеческой личности и собственной тождественности, что платоновское или картезианское отождествление личности с разумом или душой кажется гораздо менее вероятным, чем аристотелевское понимание, согласно которому человеческое тело обладает широким спектром способностей, включая способность думать и принимать решения. При этом я открыто подхожу к толкованию условий, необходимых для сохранения нашей личной тождественности.

Полагаю, что для сохранения своей личности после смерти, я должен быть в состоянии распознать свои умственные привычки, свои желания и интересы, свои реакции на людей и обстоятельства как свои собственные, то есть те, которые мне хорошо известны. Полагаю также, что по вышеуказанным причинам для этого мне нужно в каком-то смысле обладать телом. Но поскольку наше представление о «веществе» является несовершенным, то, с моей точки зрения, это же самое относится к понятиям «пространство», «время» и «тело». Поэтому окончательный вывод о том, какое «тело» понадобится для сохранения моего разума после смерти физического тела, делать ещё очень рано.

Я верю в жизнь после смерти на христианских основаниях. Я считаю жизнь после смерти неотъемлемой частью христианского откровения и думаю, что есть и рациональные основания считать это откровение истинным. По причинам, указанным ранее, я не представляю, какую форму может иметь жизнь после смерти и с помощью каких средств достигается это состояние. Я верю, что это должна быть жизнь, в которой исполнятся мои глубочайшие устремления, исчезнут все ограничения в понимании между людьми и осознании бытия Бога. А пока можем лишь выражать свои надежды и чаяния на любом языке, какой сможем изобрести, чтобы уловить хотя бы слабый отблеск той тайны. Тайны, которая находится за пределами нашего нынешнего опыта.

Интересен рассказ поэта Арсения Тарковского об его опыте внетелесного существования. Это случилось с Тарковским в январе 1944 года, после нескольких реампутаций ноги, когда он погибал во фронтовом госпитале от гангрены. Он лежал в маленькой, тесной палате с очень низким потолком. Лампочка, висевшая над кроватью, выключателя не имела, и приходилось вывинчивать ее рукой. Однажды, выкручивая лампочку, Тарковский почувствовал, что его душа (сознание) спиралеобразно выскользнула из тела - вывинтилась, подобно лампочке из патрона. Удивленный, он глянул вниз и увидел свое тело. Оно было совершенно недвижимо, как у человека, спящего мертвецким сном. Затем ему почему-то захотелось посмотреть, что делается в соседней палате. Он стал медленно "просачиваться" сквозь стену, но в какой-то момент почувствовал, что еще немного - и он уже никогда не сможет вернуться в свое тело. Это его испугало. Он снова завис над кроватью и каким-то странным усилием скользнул в тело, как в лодку.

Запад, последовательно отболевший в XX веке разными мировоззренческими модами, начиная от теософии и кончая дзен-буддизмом, в какой-то момент почувствовал потребность вернуться к классическому рационализму. При этом таинственные моменты бытия не отвергались, а объяснялись путем соединения трех компонентов: свидетельств чувственного опыта, рационалистического анализа (естествознание, помноженное на формальную логику), мистического (мифологического, религиозного) знания. В 1970-х годах западного читателя захлестнула волна литературы, посвященной тому, на что. прежде было наложено негласное табу. Особенно рьяно бросились писать о смерти медики. Пионером здесь стала доктор Элизабет Кюблер-Росс, автор книг "О смерти и умирании" (1969) и "Смерть не существует" (1977). Среди других серьезных работ выделю следующие: Дж. Мейерс "Голоса на краю вечности" (1973), Осис и Харальдсон "В час смерти" (1976), Бетти Мальц "Мои впечатления о вечности" (1977), Д. Р. Уиклер "Путешествие по ту сторону" (1977), М. Ровслинг "За дверью смерти" (1978), Тим Ле Хэй "Жизнь после жизни" (1980), И. Стивенсон "Двадцать случаев, заставляющих думать о перевоплощении" (1980), Серафим Роуз "Душа после смерти" (1982), Станислав и Кристина Гроф "Сияющие города и адские муки", Лайэлл Уотсон "Ошибка Ромео", Майкл Сабом "Призывы смерти" (1982), Кеннет Ринг "Трагедия ожидания" Петр Калиновский "Переход"(1991).

Но самое большое количество читательских взоров притянула книга Р. Моуди “Жизнь после жизни” (1976) и ее продолжение "Размышления о смерти после смерти" (1983).

В первой книге Моуди описал и проанализировал 150 случаев, когда люди, побывавшие в состоянии клинической смерти, хорошо помнили о том, что происходило с ними, имели опыт предсмертных видений, связанных с ощущением (или реальностью) внетелесного существования (обозначим его аббревиатурой ОВС). Для процесса ОВС характерны следующие стадии: остановка всех физиологических функций организма (причем умирающий еще успевает услышать слова врача, который констатирует летальный исход); нарастающие неприятные шумы; умирающий выходит из тела и с большой скоростью несется по тоннелю, в конце которого виден свет, иногда - светоносное существо; перед умирающим проходит вся его жизнь; он встречает умерших родственников и друзей; в какой-то момент возникает ощущение границы, из-за которой уже невозможно вернуться в тело; умирающий "усилием воли" или иногда против воли возвращается в тело. Согласно исследованиям Моуди, существует 11 четко различимых стадий процесса умирания и возвращения с того света (американский кардиолог Сейб насчитывает 10 таких фаз).

По данным американского психолога Кеннета Ринга, изучившего 102 случая "возвращения с того света", 60 % "возвращенцев" испытали непередаваемое чувство покоя, 37 % парили над собственным телом, 26 % запомнили всевозможные панорамные видения, 23 % входили в тоннель, колодец, погреб, шлюз или мешок, 16 % были очарованы удивительным светом, 8 % встречались с умершими родственниками. Встречаются у "возвращенцев" и описания ада - об этом свидетельствуют сообщения того же Р. Моуди, а также М. Сабома, Дж. Ритчи, Б. Мальц. Доктор Морис Ровслинг в книге "За дверью смерти" рассказывает о своем пациенте, "который во время остановки сердца попал в ад. В процессе оживления он несколько раз приходил в себя, но сердце снова останавливалось. Когда он был в нашем мире и обретал дар речи, он все еще видел ад, был в панике и просил врачей продолжать оживление. Эти процедуры болезненны, и обычно больные, возвращаясь к земной жизни, просят прекратить их. Спустя два дня у больного не осталось никаких воспоминаний о происходившем. Он все забыл, он никогда не был в аду и никакого ада не видел".

Стоит также отметить тяжелый опыт ОВС у самоубийц, возвращенных к жизни. Их видения мрачны, безрадостны, порой просто ужасны. По утверждению К. Ринга, показания "возвращенцев", различаясь в некоторых деталях, совпадают в главном, независимо от национальности, возраста, пола, места проживания и религиозной принадлежности исследуемых. Об этом же говорит и австралийский врач П. Калиновский, хотя отмечает, что "иногда люди видят то, что они ожидают увидеть. Христиане видят ангелов, Богоматерь, Иисуса Христа, патриархов. Индусы видят индусские храмы; неверующие видят фигуры в белом, юношей, иногда ничего не видят, но чувствуют "присутствие". Психологи видели в свете облик своего отца или понимали его как "коллективное сознание" и так далее".

По данным Э. Кюблер-Росс, только 10 % людей, находившихся на грани смерти или переживших клиническую смерть, могли ясно припомнить, что они переживали при этом. Другие исследователи называют более высокие цифры - от 15 до 35%.

Вот еще несколько историй в передаче исследователей или рассказанных самими "возвращенцами".

"Врач британских ВВС потерпел аварию при взлете с маленького сельского аэродрома. Он был выброшен из кабины, упал на спину и лежал без всяких признаков жизни. Из ложбины, в которой он оказался после аварии, здания аэродрома не видно, но тем не менее доктор ясно видел все этапы спасательной операции. Он вспоминает, что глядел на аварию с высоты около двухсот футов и видел свое тело, лежащее поблизости. Глядя, как бригадир и уцелевший пилот бежали к его телу, он недоумевал, зачем им это нужно, желая, чтоб его оставили в покое. Он видел, как из ангара выехала машина "скорой помощи" и сразу же заглохла. Он видел, как водитель вылез, завел машину ручкой, вскочил в кабину, проехал немного и притормозил, чтобы захватить на заднее сиденье санитара. Он наблюдал, как "скорая" остановилась возле госпиталя, где санитар что-то забрал, а затем двинулась к месту катастрофы. Тогда еще не пришедший в сознание доктор почувствовал, что удаляется от аэродрома, пролетает над островом Корнуолл и с огромной скоростью несется над Атлантикой. Внезапно путешествие окончилось, и он, очнувшись, увидел, как санитар льет ему в глотку раствор нюхательной соли. Позднейшее расследование обстоятельств аварии показало полное соответствие всех деталей рассказа действительным событиям".

"Однажды у меня был сердечный приступ. Я вдруг обнаружила, что я нахожусь в черном вакууме, и я поняла, что я покинула свое физическое тело. Я знала, что умираю, и я подумала: "Боже, я бы жила не так, если бы знала, что случится сейчас. Пожалуйста, помогите мне". И немедленно я стала выходить из этой черноты и увидела что-то бледно-серое, и я продолжала двигаться, скользить в этом пространстве. Потом я увидела серый тоннель и направилась к нему. Мне показалось, что я двигаюсь к нему не так быстро, как мне хотелось бы, потому что я поняла, что, продвигаясь ближе, я смогу что-то увидеть сквозь него. За этим тоннелем я увидела людей. Они выглядели так же, как и на земле. Там я увидела нечто такое, что можно было бы принять за картины настроения.

“Все было пронизано удивительным светом: живительным, золотисто-желтым, теплым и мягким, совсем непохожим на тот свет, который мы видим на земле. Когда я приблизилась, я почувствовала, что прохожу сквозь тоннель. Это было удивительное, радостное ощущение. На человеческом языке просто нет слов, которыми можно было бы это описать. Только моё время перейти за этот туман, вероятно, еще не пришло. Прямо перед собой я увидела моего дядю Карла, который умер много лет назад. Он преграждал мне путь, говори: "Иди назад, твое дело на земле еще не закончено. Сейчас возвращайся обратно". Я не хотела идти, но у меня не было выбора, поэтому я вернулась в свое тело. И вновь ощутила эту ужасную боль в груди и услышала, как мои маленький сын плакал и кричал: "Боже, верни мамочку!".

"Я видел, как они поднимали мое тело и вытаскивали его из-под рулевого управления, я чувствовал, что меня как будто тащат через какое-то ограниченное пространство, что-то вроде воронки. Там было темно и черно, и я быстро двигался через эту воронку обратно, к моему телу. Когда я был "влит" обратно, мне показалось, что это "вливание" началось с головы, будто я входил с головы. Я не чувствовал, что могу как-то рассуждать об этом, не было даже времени подумать. Перед этим я был в нескольких ярдах от моего тела, и все события вдруг приняли обратный ход. Я не успел даже сообразить, в чем дело, я был "вливаем" в мое тело".

"Я была взята в больницу в критическом состоянии. Они говорили, что я не выживу, пригласили моих родных, потому что я должна скоро умереть. Родные вошли и окружили мою кровать. В тот момент, когда врач решил, что я умерла, мои родные стали мне далекими, будто бы они стали удаляться от меня. Это в самом деле выглядело так, будто не я удаляюсь от них, а они начали удаляться все дальше и дальше от меня. Становилось все темнее, и, тем не менее, я видела их. Потом я потеряла сознание и не видела, что происходило в палате.

“Я находилась в узком Y-образном тоннеле, похожем на изогнутую спинку вот этого стула. Этот тоннель по форме соответствовал моему телу. Мои руки и ноги, казалось, были сложены по швам. Я стала входить в этот тоннель, продвигаясь вперед. Там было темно настолько, насколько вообще бывает темно. Я двигалась через это вниз. Потом я посмотрела вперед и увидела прекрасную полированную дверь без всяких ручек. Из-под краев двери я видела очень яркий свет. Лучи его выходили таким образом, что было ясно, что все там, за дверью, очень счастливы. Лучи эти все время двигались и вращалась. Казалось, что там, за дверью, все ужасно заняты. Я глядела на все это и говорила: "Господи, вот я. Если ты хочешь, возьми меня!" Но хозяин вернул меня обратно, и так быстро, что у меня захватило дух".

"Я слышал, как врачи оказали, что я умер. И тогда я почувствовал, как я начал падать или как бы плыть через какую-то черноту, некое замкнутое пространство. Словами это невозможно описать. Все было очень черным, и только вдалеке я мог видеть этот свет. Очень-очень яркий свет, но сначала небольшой. Он становился больше по мере того, как я приближался к нему. Я старался приблизиться к этому свету, потому что чувствовал, что это был Христос. Я стремился попасть туда. Это не было страшно. Было более или менее приятно. Как христианин, я тотчас связал этот свет с Христом, который сказал: "Я свет миру". Я сказал себе: "Если это так, если я должен умереть, я знаю, что ждет меня в конце, там, в этом свете".

"Я встал и пошел в другую комнату налить чего-нибудь выпить, и именно в этот момент, как мне потом сказали, у меня было прободение аппендицита, я почувствовал сильную слабость и упал. Потом все как будто сильно поплыло, и я почувствовал вибрацию моего существа, рвущегося из тела, и услышал прекрасную музыку. Я парил по комнате и затем через дверь перенесся на веранду. И там мне казалось, что вокруг меня стало собираться какое-то облачко сквозь розовый туман. И тогда я проплыл мимо через перегородку, как будто ее там и не было вовсе, по направлению к прозрачному ясному свету.

“Он был прекрасен, такой блестящий, такой лучезарный, но он совсем не ослеплял меня. Это был неземной свет. По-настоящему я не видал никого в этом свете, и все же в ней была заключена особая индивидуальность... Это был свет абсолютного понимания и совершенной любви. Мысленно я услышал: "Любишь ли ты меня?" Это не было сказано в форме определенного вопроса, но думаю, что смысл можно выразить так: "Если ты действительно любишь меня, возвращайся и закончи в своей жизни то, что начал". И все это время я чувствовал себя окруженным всепоглощающей любовью и состраданием".

Феномена посмертных видений у людей, находившихся в состоянии клинической смерти, не отрицает никто. Вопрос в трактовке природы этих видений. Президент Французской танталогической ассоциации Луи-Венсен Тома считает, что не правы как фанатичные мистики, пытающиеся использовать феномен ОВС для пропаганды своих идей, так и те, кто упрощенно сводит феномен к галлюцинациям. Большинство пациентов, опрошенных Моуди,- люди верующие, как правило, христиане. Их экзистенциальный опыт как будто свидетельствует о безусловном существовании Бога и о том, что наша душа бессмертна. Доктор Карлис Озис, собравший данные о 3800 больных, находившихся на грани смерти, отмечает, что верующие имеют видения чаще, чем неверующие. При этом в христианский опыт "возвращенцев" вплетаются явные элементы буддизма.

Издревле человек ставил перед собой вопрос, в чем сущность человеческого бытия. Многие философы и мыслители пытались ответить, для чего живет человек, для чего пришел он в этот мир, почему он умирает и что происходит с ним после смерти.

Смерть - мощнейший фактор, заставляющий любого из нас задуматься о том, правильно ли мы живем. Поэтому, несмотря на внешнюю свою непривлекательность, тема смерти занимает в философии одно из центральных мест.

С точки зрения науки смерть есть неизбежный финал функционирования любой живой системы, и является закономерным результатом исчерпания её жизненных ресурсов, старения и отмирания клеток. Смерть есть прекращение жизни.

Однако смерть нельзя рассматривать как противоположность жизни. Смерть -- это не отсутствие жизни, а её окончание, завершение. Поэтому смерти противостоит не жизнь, а рождение. Это вполне естественный процесс перехода из живого состояния в неживое. Живое и неживое, выживание и не выживание -- это две стороны единой окружающей нас природы. Причины смерти в биологии и медицине достаточно хорошо изучены. Смерть можно отодвинуть на какое-то время, с ней можно бороться, продлевая жизнь, но победить полностью - невозможно.

Смерть может служить избавлением от всякого рода страстей и страданий.

Богословие большинства религий исходит из догмата о бессмертии души и бренности, несущественности тела: умирает тело, но душа, составляющая сущность человека, вечна и бессмертна. Смерть человека расценивается в христианстве как избавление от земных страданий.

Философию интересует не смерть как физическое явление, а смысл смерти, то есть её значение в системе человеческого бытия. Если человек отличается от других живых существ не внешними признаками, а принципиально, по существу, то и смерть человека отличается от смерти, скажем, обезьяны или собаки. Смерть человека не означает простого прекращения жизни, точно так же, как и жизнь человека не сводится к поеданию пищи, размножению и защите от различных опасностей. Смерть имеет смысл, и выяснить, в чем именно он заключается, составляет задачу философского исследования проблемы смерти.

Важнейший смысл смерти состоит в том, что сознание факта её неизбежности заставляет человека более осмысленно относиться к жизни. Сознание смерти - это сознание человеком своей конечности в этом мире. Если жизнь ограничена во времени, то не стоит тратить её на второстепенные, суетные поступки. Неизбежность смерти побуждает человека более осмысленно отнестись к миру, произвести "ревизию" ценностей, отделить существенное от несущественного.

Проблема смерти присутствует в большинстве исторических типов философии. В рамках брахманизма оформилось учение о карме, воспринятое другими философско-религиозными учениями Индии. Идея кармы сыграла роль нравственного императива в жизни индийского общества, поставила смерть и перерождение в зависимость от содержания и качества жизни. Подобное значение, имеет идея ада и рая в христианстве и исламе. Особой популярностью тема смерти пользовалась в экзистенциализме.

Свой взгляд на смерть имел философ Артур Шопенгауэр, который создал теорию палингенезии, представляющую собой философскую альтернативу религиозной реинкарнации. Суть его теории в том, что воля человека никогда не умирает, но проявляет себя снова в новых индивидах. Вместе с тем Шопенгауэр отвергает основные положения реинкарнации о переселении конкретной души. Теория палингенезии была изложена в сочинении А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление» -- в частности, в главе «Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа». В отличие от открытого индивидуализма, палингенезия рассматривает пространственные границы между людьми метафизически значимыми, т.е. одна личность не может существовать одновременно в двух или нескольких местах пространства. В своем сочинении Шопенгауэр утверждает: Бесконечное время протекло, прежде чем я родился, -- чем же был я все это время?» Метафизический ответ на это, пожалуй, был бы такой: «я всегда был я: именно, все те, кто в течение этого времени называл себя я, это были я». Шопенгауэр отрицал возможность сохранения, после разрушения тела, индивидуального «Я» со всеми его воспоминаниями. Разрушение мозга означает полное уничтожение личности. С другой стороны, уникальная воля каждого человека не подвержена уничтожению. Воля человека сохраняется после распада тела и со временем эта воля оказывается в новой интеллектуальной оболочке. Новая личность предстает совершенно отличной от старой. Шопенгауэр отказывается говорить о метемпсихозе, то есть «переходе целой так называемой души в другое тело», предпочитая именовать свою теорию «палингенезией», под которой он понимал «разложение и новообразование индивида, причем остается пребывающей лишь его воля, которая, принимая образ нового существа, получает новый интеллект». Фактически в идее Шопенгауэра о «неуничтожимости нашего существа» можно найти преемственность с идеями древнегреческого философа Парменида об отсутствии небытия.

Одним из мыслителей, который заявил о связи своих взглядов с мыслями Шопенгауэра, является австрийский физик-теоретик, лауреат Нобелевской премии по физике (1933) Эрвин Шрёдингер. В то же время Шрёдингер придерживается более радикальных взглядов, которые философ Даниель Колак назвал открытым индивидуализмом.

Философ Мераб Мамардашвили следующим образом излагает взгляды Шрёдингера: «И Шрёдингер задавал такой вопрос: вот вам было 16 лет, и вас раздирали страсти. А что осталось от того «я», которое было носителем этих страстей? Как некое воплощение «я», ведь это были вы - вместе с вашим телом, с вашими переживаниями и т д., но вы же его не помните. А вы есть. Значит, вы - другое «я»! В каждый данный момент ваши прошлые «я» казались вам, что они самые важные, самые последние, а они сменились, даже не породив понятия смерти. Они все умерли, а термин «смерть» даже не возник, И, может быть, ваше «я» - сейчас - есть также воображаемый, воплощенный на несколько часов, на несколько дней или месяцев персонаж, который тоже сменится другим, как и все предшествующие персонажи. Зачем же, говорит Шрёдингер, бояться смерти?»

Смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни.

Только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть. Смысл связан с концом. И если бы не было конца, если бы была бесконечность жизни, то смысла в жизни не было бы. Смерть - предельный ужас и предельное зло - оказывается единственным выходом из времени в вечность, и жизнь бессмертная и вечная оказывается достижимой лишь через смерть.

Жизнь благородна только потому, что в ней есть смерть, есть конец, свидетельствующий о том, что человек предназначен к другой, высшей жизни. В бесконечном времени смысл никогда не раскрывается, смысл лежит в вечности. Но между жизнью во времени и жизнью в вечности лежит бездна, через которую переход возможен только лишь путем смерти, путем ужаса разрыва. Смерть есть не только бессмыслица жизни в этом мире, тленность ее, но и знак, идущий из глубины, указывающий на существование высшего смысла жизни.

Живые, а не мертвые страдают, когда смерть сделает свое дело. Мертвые больше не могут страдать; и мы можем даже похвалить смерть, когда она кладет конец крайней физической боли или печальному умственному упадку. Однако неправильно говорить о смерти как о ”вознаграждении”, поскольку подлинное вознаграждение, как и подлинное наказание, требует сознательного переживания факта. В жизни каждого человека может наступить момент, когда смерть будет более действенной для его главных целей, чем жизнь.

Социальное значение смерти также имеет свои положительные стороны. Всеобщность смерти напоминает нам о равенстве всех людей.

Парадокс смерти в том, что смерть есть самое страшное зло, которое больше всего страшит человека, и через это зло раскрывается выход к вечной жизни, или один из выходов. Такими парадоксами наполнена наша жизнь. Бесконечность жизни как раз и делала бы человека конечным существом.

Парадокс смерти имеет в мире не только этическое, но и эстетическое свое выражение. Смерть уродлива, и она есть предельное уродство, разложение, потеря всякого облика и лика, торжество низших элементов материального мира. И смерть прекрасна, она облагораживает последнего из смертных и ставит его на одну высоту с самыми первыми, она побеждает уродство пошлости и обыденности. Смерть - это предельное зло, благороднее жизни в этом мире. Красота, прелесть прошлого связана с облагораживающим фактом смерти.

Именно смерть очищает прошлое и кладет на него печать вечности. В смерти есть не только разложение, но и очищение. Испытания смерти не выдерживает ничто испортившееся, разложившееся и тленное. Это испытание выдерживает лишь вечное. Нравственный парадокс жизни и смерти выразим в этическом императиве: относись к живым, как к умирающим, к умершим относись, как к живым, т.е. помни всегда о смерти, как о тайне жизни, и в жизни, и в смерти утверждай всегда вечную жизнь.

Трагична смерть личности в человеке, потому что личность есть вечная идея.

Личность не рождается от отца и матери, личность творится Высшей силой.

Материализм, позитивизм и т.п. учения примиряются со смертью, узаконивают смерть и вместе с тем стараются забыть о ней, устраивая жизнь на могилах покойников. Отношение к смерти стоическое или буддийское бессильно перед ней и означает победу смерти, но оно благороднее родовых теорий, совершенно забывающих о смерти. Душевное, а не духовное отношение к смерти всегда печально и меланхолично, в нем всегда есть печаль воспоминания, не имеющего силы воскрешать. Только духовное отношение к смерти победно. Только христианство знает победу над смертью. Христианство учит не столько об естественном бессмертии, не предполагающем никакой борьбы, сколько о воскресении, предполагающем борьбу духовных, благодатных сил с силами смертоносными. Учение о воскрешении исходит из трагического факта смерти и означает победу над ним, чего нет ни в каких учениях о бессмертии, ни в орфизме, ни у Платона, ни в теософии. Только христианство прямо смотрит в глаза смерти, признает и трагизм смерти, и смысл смерти, и вместе с тем не примиряется со смертью и побеждает ее. Человек и смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному времени и вечности, он и духовное существо, и существо природное. Смерть есть страшная трагедия, и смерть через смерть побеждается воскресением. Но смерть побеждается не природными, а сверхприродными силами.

Ужас смерти есть не только ужас смерти личности, но и ужас смерти мира. Есть личный Апокалипсис и Апокалипсис мировой. Апокалипсис - есть откровение о смерти мира, хотя смерть в нем не последнее слово. Смертен не только человек, не только народы и культуры, но и все человечество в целом, и весь мир.

Смерть и потенциальное бессмертие самая сильная приманка для философствующего ума, ибо все наши жизненные дела должны так или иначе соизмеряться с вечным. Человек обречен на размышления о смерти и в этом его отличие от животного, которое смертно, но не знает об этом.

По сути дела, речь идет о триаде: жизнь - смерть - бессмертие, поскольку все духовные системы человечества исходили из идеи противоречивого единства этих феноменов. Наибольшее внимание здесь уделялось смерти и обретению бессмертия в иной жизни, а сама человеческая жизнь трактовалась как миг, отпущенный человеку для того, чтобы он мог достойно подготовиться к смерти и бессмертию.

За небольшим исключением у всех времен и народов высказывания о жизни носили негативный характер. Жизнь - страдание (Будда, Шопенгауэр и др.); жизнь - сон (Веды, Платон, Лабрюйер, Паскаль); жизнь - бездна зла (древнеегипетский текст «Разговор человека со своим духом). «И возненавидел я жизнь, ибо противным мне стали дела, которые делаются под солнцем, ибо все - суета и томление духа» (Экклезиаст); «Человеческая жизнь жалка» (Сенека); «Жизнь - борьба и странствие по чужбине» (Марк Аврелий); «все пепел, призрак, тень и дым» (Иоанн Дамасский); «Жизнь однозвучна, зрелище уныло» (Петрарка); «Жизнь - это повесть глупца, рассказанная идиотом, полная шума и ярости, но лишенная смысла» (Шекспир); «Жизнь человеческая не что иное, как постоянная иллюзия» (Паскаль); «Вся жизнь - лишь цена обманчивых надежд» (Дидро); «Моя жизнь - вечная ночь.. что такое жизнь, как не безумие?» (Кьеркегор); «Вся человеческая жизнь глубоко погружена в неправду» (Ницше). Об этом же говоря пословицы и поговорки разных народов - «Жизнь - копейка». Ортега-и-Гассет определили человека не как тело и как дух, а как специфическую человеческую драму. Действительно, в этом смысле жизнь каждого человека драматична и трагична: как бы удачно не складывалась жизнь, как бы она не была длительна - конец ее неизбежен. «Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву» (Экклезиаст). Столетие спустя, после Экклезиаста, греческий мудрец Эпикур пытался решить этот вопрос вопросов так: «Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем».

Замечено, что мудрость человека часто выражается в спокойном отношении к жизни и смерти. Как сказала Махатма Ганди: «Мы не знаем, что лучше - жить или умереть. Поэтому нам не следует ни чрезмерно восхищаться жизнью, не трепетать перед мыслью о смерти. Мы должны одинаково относиться к ним обоим. Это идеальный вариант.» А еще задолго до этого в «Бхагавадгите» сказано: «Воистину, смерть предназначена для рожденного, а рождение неизбежно для умершего. О неизбежном - не скорби!».

Вместе с тем, немало великих людей осознавали эту проблему в трагических тонах. Выдающийся отечественный биолог И.И.Мечников, размышляя о возможности «воспитания инстинкта естественной смерти», писал о Л.Н.Толстом: «Когда Толстой, терзаемый невозможностью решить эту задачу и преследуемый страхом смерти, спросил себя, не может ли семейная любовь успокоить его душу, он тот час увидел, что это - напрасная надежда. К чему, спрашивал он себя, воспитывать детей, которые вскоре очутятся в таком же критическом состоянии, как их отец? Зачем жить? Зачем мне любить их, растить и блюсти их. Для того же отчаяния, которое во мне, или для тупоумия. Любя их, я не могу скрыть от них истины, - всякий шаг их ведет к познанию этой истины. А истина - смерть».

Уж более тридцати веков мудрецы, пророки и философы разных стран и народов пытаются найти водораздел между жизнью, смертью и бессмертием. Чаще всего полагают, что все дело в осознании факта предстоящей смерти: мы знаем, что умрем и лихорадочно ищем путь к бессмертию. Все остальное живое тихо и мирно завершает свой путь, успев воспроизвести новую жизнь или послужить удобрением почвы для другой жизни. Человек же обречен на пожизненные мучительные раздумья о смысле жизни или о ее бессмысленности, изводит этим себя, а часто других, и вынужден топить эти проклятые вопросы в вине и наркотиках. Отчасти это верно, но возникает вопрос: как быть с фактом смерти новорожденного ребенка, который еще не успел ничего понять, или умственно отсталого человека, который не в состоянии ничего понять? Считать ли началом жизни момент зачатия (который невозможно точно определить в большинстве случаев) или момент рождения? Безвестная и никого не трогающая смерть маленького существа, кроме его матери, от голода где-нибудь в Африке и пышные похороны всемирно известных лидеров - перед лицом вечности не имеют различия. В этом смысле глубоко прав английский поэт Д.Донн, сказавший, что «смерть каждого человека умаляет все человечество, и поэтому никогда не спрашивай, по кому звонит колокол, он звонит по тебе».

Смерть имеет положительный смысл. Но смерть есть вместе с тем самое страшное и единственное зло. Всякое зло может быть сведено к смерти. Никакого другого зла, кроме смерти и убийства не существует.

Во все времена люди искали спасения от неминуемой госпожи смерти. И это заключается не только в поисках бессмертия тела или души, а также в неком «безразличии» к смерти. На этом основывается принцип «прекрасной жизни» Эпикура.

Принцип этот Эпикур формулирует так: «приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Все хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущения. Поэтому правильное знание того, что смерть не имеет к нам никакого отношения, делает смертность жизни усладительной, - не потому, чтобы оно прибавляло к ней безграничное количество времени, но потому, что отнимает жажду бессмертия».

Вывод: «глуп тот, кто говорит, что он боится смерти не потому, что она причиняет страдание, когда придет, но потому, что она причиняет страдание тем, что придет: ведь если что не тревожит присутствия, то напрасно печалиться, когда оно только еще ожидается.

Таким образом, самое страшное из зол, смерть не имеет к нам никакого отношения, так как когда мы существуем, смерть еще не присутствует; а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем. Таким образом, смерть не имеет отношения ни к живущим, ни к умершим, так как для одних она не существует».

Свое отношение к смерти он противопоставляет отношение к ней «людей толпы», которые то стремятся избежать смерти как величайшего зла, то, наоборот, жаждут ее, видя в ней средство «отдохновения от зол жизни». Эпикур говорит: «Мудрец не отклоняется от жизни, но и не боится не-жизни, потому, что жизнь ему не мешает, а не-жизнь не представляется каким-нибудь злом».

Сложная природа человека, его трансцендирующая двойственная суть отличается чрезвычайным разнообразием форм специфического бытия.В философской антропологии принято называть их категориями бытия, модусами или феноменами. В целях их упорядочивания и изучения специфики бытия человека, формы существования человека можно разделить на феномены и эпифеномены. Феномены характеризуются обращением, интенцией к метафизическому, а эпифеномены-к эмпирическому в человеке. В принципе, любая характеристика человека имеет амбивалентность, любой эпифеномен может стать феноменом и наоборот. Отсюда вытекает множество философских доктрин феноменальносьти человека.Существуют также культурологические антропологии, феномены-особый предмет литературы, кино и т.д. Однако, для философии интерес представляет анализ базовых, фундаментальных феноменов или категорий, форм существования человека. К ним относят: Смерть, смысл жизни, Любовь, Счастье, Игра, вера, труд, творчество

Каждый человек раньше или позже задумывается о конечности своего индивидуального существования.Человек - единственное существо, который осознаёт свою смертность и делает её предметом размышления. Высшая ценность для человека - это жизнь, но жизнь заканчивается смертью. Поэтому часто говорят, что человек рождается и живёт, чтобы умереть, что жизнь есть подготовка к смерти, что философия есть учение о том, как наилучшим образом подготовиться к смерти. В то же время смерть нуждается в философии. « Решение вопроса о смысле жизни неизбежно предполагает необходимость определения соответствующего статуса смерти . Перед лицом глобальной неизбежности и случайности смерти жизнь как бы теряет всякий смысл. Если смерть – это естественное завершение всякой жизни, то, возможно, именно она и составляет наиболее глубинный смысл существования, делая абсурдными любые человеческие претензии противопоставить ей что-то более высокое и абсолютное. Человек – это единственное существо, «знающее о смерти». Вся логика человеческого отношения к смерти в истории культуры и философии шла по пути ее своеобразного преодоления . Наиболее радикально эту мысль в философии высказал Эпикур , заявив, что нечего бояться того, чего нет, поскольку пока есть мы, то смерти нет, а когда есть она, то нет уже нас.

Для всей классической культуры смерть выступает как переход к какому-то иному состоянию жизни, что смерть – это существенный, но кратковременный эпизод в вечной динамике жизни. В неклассической философии смерть утрачивает значение «перехода», но начинает восприниматься как действительный «уход», окончание и завершение жизни. Классическая схема переворачивается с точностью до наоборот: если раньше проекция человеческого существования разворачивалась в последовательности от жизни через смерть к новой жизни, то здесь путь протекает от смерти (небытия) через жизнь к смерти.

Показательно, что несмотря на определенную реабилитацию смерти в современной философии, на уровне общекультурных реалий сегодня в новом ракурсе воспроизводится практика вытеснения смерти . Фактически основной пафос развития личности и культуры подчиняется немыслимой задаче победить смерть через труд, любовь, власть и т. д., расширить границы жизни, человеческого достоинства и свободы.»

Осознание человеком своей смертности вынуждает его задуматься над тем, как построить свою земную жизнь и что нас ожидает после смерти. А это и есть проблемасмысла жизни человека.

На вопрос о смысле жизни нет единого ответа. Эти ответы зависят от духовности или бездуховности. Духовность человека - это его трудолюбие, приверженность доброте, любви, милосердию, совести, красоте, свободе, чести, стремление к познанию, к истине. Бездуховность - это невежество, злоба, низменные побуждения, цинизм, агрессивность, жестокость, одичание, низведение себя до уровня животного состояния. В соответствии с этим один из ответов на вопрос состоит в следующем. Жизнь человека заканчивается смертью, смерть есть переход в небытие, в ничто. Но человек может обеспечить себе бессмертие. Бессмертие биологическое - в детях, внуках, в продолжение рода, и пока человека помнят, он жив в памяти потомков. Говорят, что жизнь прожита не напрасно, если родил сына. Бессмертие социальное - это тот вклад, который внёс человек в развитие духовной или материальной культуры, а такой вклад может внести каждый человек: кто выращивает хлеб, кто создаёт машины, кто развивает науку, искусство, учит детей и т.д. Способности людей не одинаковы, поэтому их вклад не будет равноценным. Некоторые выдающиеся люди своим трудом обессмертили своё имя в веках. Но говорят, что жизнь прожита не напрасно, если посадил дерево или построил дом. Таким образом, смысл жизни, ценность жизни находится в самой жизни. Такое понимание смысла жизни требует высокой духовности.

Содержание другого ответа на наш вопрос можно изложить так. Жизнь человека заканчивается смертью, но смерть - это не уход в небытие, это начало новой жизни, потому что человек состоит из смертного тела и бессмертной души, разума. После смерти человека душа его перемещается в сверхъестественный мир, разум соединяется с «абсолютным разумом». Земная жизнь человека есть подготовка к вечной жизни, человек бессмертен как личность. Но для достижения такого бессмертия человек в земной жизни должен стремиться также к высокой духовности и, прежде всего, быть добродетельным, творить добро себе, людям, обществу.

Но есть и такое понимание смысла жизни: он состоит в том, чтобы как можно больше получить удовольствий в этой жизни любой ценой, потому что другой жизни не будет; в этом случае теряют смысл различия между добром и злом, правдой и ложью, справедливостью и несправедливостью; всё, чего хочется, то позволено. Есть и такое мнение: поскольку впереди смерть, то жизнь смысла не имеет. Такие ответы слышим от бездуховных людей.

Прогресс человечества требует гуманного понимания смысла жизни . Оно содержится в первых двух ответах на этот вопрос. В целом это убеждение, что жизнь нужно посвятить созданию условий для нормального воспроизводства поколений, служению людям, наслаждению общением с ними, наслаждению природой, здоровьем, дружбой, любовью, разумом, творчеством.

Литература:

Калмыков В.Н. Основы философии: Учебн. Пособие. -Мн: Выш. шк., 2000. Разд. 5.

Проблема человека в философии и науке // Философия. – Мн., РИВШ. 2005. С. 91- 124.

Углубляющее чтение:

Буева Л.П. Человек, культура и образование в кризисном социуме // Философия образования. -М., 1996. С. 76-89.

Крапивенский С.Э. Социальная философия. -М.: Владос. 1998. Гл. 2, 12, 14.

Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия. - Мн., 1997.

Культурология. ХХ век. Словарь. - СПб, 1997.

Марков Б.В. Философская антропология: очерки истории и теории. -Спб.: Лань, 1997.

Многомерный образ человека. М., 2001.

Философия: Учебник. -М.:ТОН, 1997. С.284-306, 362-406.

Философия: Учебник для вузов.- Ростов-на Дону, «Феникс»,1995.гл.5.

Реале Дж.,Антисери Д.Западная философия от истоков до наших дней. Т.4.-СПб.,1996.

Философские идеи нашего времени //Философия:Учебник\Под ред.Губина В.Д.-М.,2004

Эрш Ж. Філасофскае здумленне. -Мн.,1996.

Гайденко П.П. Проблема рациональности на исходе ХХ века // ВФ, 1991, № 6.

Гурина М. Философия: Учеб. пособие. -М., 1998. С. 358-389.

Жуков Н.И. Проблема сознания. -Мн.: Университетское, 1987.

Зинченко В.П. Миры сознания и структура сознания // Психология сознания. - СПб: Питер, 2001. С. 149-161.

Золотухина-Аболина. Страна философия. -Ростов-на-Дону.: «Феникс». 1995. С. 26-45, 508-528.

Основы современной философии. СПб.: Лань, 1999. ч. 4. С.188-260.

Проблема сознания в современной западной философии. М., 1989. С.5-14.

Рачков В.Л. Общая теория сознания. -М., 2000.

Сознание в социокультурном измерении. -М, 1990.

Стереотипы и динамика мышления. -Мн.: Наука и техника, 1993.