Интерактивная карта походов александра македонского. Завоевания александра македонского. Провозглашение Александра Македонского персидским царём

Империя Александра Македонского как метеорит на мгновение озарила горизонты евразийского континента от Греции до Центральной Азии и Индии.Геополитические последствия имели всемирно-историческое значение. Властителем мира становится периферийная держава. В средневековье эта история повторилась с Монголией, объединившей Великую Евразийскую степь.

Македонское царство (Древняя Македония) на Балканах существовало с 9 века до н. э. до 146 год до н. э. Это большой срок для державы того времени. Античная Древняя Македония занимала периферийное положение по отношению к Древней (южной) Греции и Персидской империи. Македонцы (дарийцы) воспринимались «просвещёнными» соседям как «спустившимися с гор» варварами. Но в великой реке истории все течет, все изменяется.
Македонская сверхдержава появились в Земли, где в данном месте и времени образовалась рубежная созидательная энергетика. Древнюю Македонию облучал м ощный многовековой информационный обмен между Южной Грецией и Персидской империей. Золотые и серебряные рудники, плодородные земли Македонской равнины создавали прочный фундамент экономики.

Македонская столицавпервые упоминается в трудах Геродота. Во времена греко-персидских войн Ксеркс во главе многочисленной армии переправился через Геллеспонт (Дарданеллы), оккупировал Македонию и в 480 году до н.э. разбил греков в битве в Фермопильском ущелье.

Македонское царство до смерти Филиппа II, отца Александра Македонского (336 до н.э.)

После многовекового забвения археологи открыли Эгесу (Вергину) и Пеллу - первую и вторую столицу Древней Македонии. Пелла была столицей Македонской державы с конца 5 века до середины 2 века до н. э. Здесь творил и был погребен древнегреческий драматург Еврипид (480 – 406 г. до н.э.). В 356 году до н.э. в македонской столице появился на свет Александр Македонский (356 - 323 до н. э.).

По преданию будущий царь Македонии и полководец родился в ночь, когда Герострат поджег (одно из Семи чудес света). Во время походов полководца Александра в Персии распространилась легенда об этом пожаре, как знамение будущей катастрофы для Персидской империи.

Царь Филипп, занятый постоянными военными походами, не был уверен, от кого его жена Олимпиада родила сына - от бога, от мужа или любовника, и на всякий случай послал придворного в святилище Дельфы, чтобы узнать правду у прорицательницы (пифии). Благодаря обильным дарам правда была обеспечена, и Филипп признал сына Александра.

В Древнем мире Дельфы служили «Пупом Земли», туда «за правдой» отравлялись цари и другие сатрапы. Как в наши дни марионетки слетаются в Вашингтон за «демократическим» благословением и деньгами.

Детство Александра прошло в новой македонской столице, он часто посещал священный Дион - религиозную столицу, где ежегодно проводились спортивные олимпиады.

В 343 году македонский царь Филипп II приглашает философа Аристотеля стать учителем его сына Александра. Три года величайший мыслитель всех времен был наставником и учителем Александра Македонского. Будущий полководец часто повторял, что отцу Филиппу обязан, что живет, а Аристотелю - что живет достойно.

Олимпиада, как любящая мать, была озабочена развитием сына как мужчины в нужном направлении. На помощь были призваны лучшие куртизанки, чтобы привить Александру правильную ориентацию. Но что греха таить, главное удовольствие Александр получал от преодоления трудностей не на любовных фронтах. Уже в юности Александр проявлял не дюжие способности военачальника и участвовал с отцом в походах.

Дальше случилась банальная история. Царь Филипп влюбился в юную македонскую прелестницу Клеопатру, которая была на 30 лет его моложе. И после рождения сына у Александра не было бы шансов стать царем, тем более, что его мать - не македонка по происхождению (из Эпира). Кроме возраста Олимпиада обладала существенным недостатком, который не нравится многим мужчинам, включая царей. Она была умной женщиной, да еще склонной к мистицизму. И во время очередной свадьбы Филиппа царь был убит слугой в результате заговора оскорблённой женщины или по другим причинам (историки продолжают спорить). И на престол взошел Александр.
Воинственность отца, мистицизм матери, философия Аристотеля заложили мировоззренческий фундамент будущего великого полководца.

В древнем мире высок был культ языческих богов. Древнегреческим богам в отличие от более поздних правильных богов нечто человеческое было не чуждо. У них даже вино было богом.

Перед восточным походом Александр обращается за божественным советом к Дельфийскому оракулу. Сам лично прибыл в святилище Дельфы зимой, когда прорицательницы не служили. Но он заставил с помощью даров сделать ему исключение. И получил искомое благословение – был призван исполнить волю богов. На обратном пути он посетил в Македонии храм Зевса в священном Дионе, где объявил о начале великого похода на Персию. Всего после восшествия на престол Александр несколько месяцев пробыл в Македонии, чтобы с армией отправиться к своему бессмертие.

Если древние греки совершили великое открытие души человека, то армия Александра Великого была вооружена в первую очередь самым непобедимым оружием - силой духа.

Главной стратегической задачей его отца - македонского царя Филипп II - было покорение Греции. Отец Александра создал относительно небольшую по численности, но лучшую в мире армию.

Македонская фаланга. Основой военных реформ царя Филиппа II было усовершенствование традиционной греческой фаланги, с появлением которой перестали воевать толпой. С фалангой появился строевой шаг. Филипп ввел для фаланги «сариссу» - длинное ударное копье длиной до 7 метров, что сделало ненужным огромные щиты. Создавался непроницаемый лес из боевых копьев. Фаланга исполняла роль «танка», прорывающего брешь в строю противника. Сочетание усовершенствованной фаланги с конницей сделали македонскую армию непобедимой.

Македонская фаланга

Македонская фаланга позволила Филиппу II эффективно организовать массовую армию из необученных крестьян, не имевших возможности постоянно упражняться с оружием и приобретать дорогие доспехи. Царь организовал полки, спаянные дисциплиной, изнурительными тренировками и постоянными походами.

Строй фаланги позволял иметь всего четверть опытных и хорошо вооружённых воинов, чтобы она превращалась в грозную силу. Сила македонской фаланги заключалась не в героизме отдельных воинов, как практиковалось у эллинов, а в их подчинении единой боевой задаче. Воин держал ударное копье с противовесом обеими руками, а небольшой круглый щит, обитый медью, вешался на левый локоть. На вооружении были и короткие мечи. Чтобы солдаты боялись подставлять спины врагу, Александр оставил только нагрудную бронь из железной кольчуги. Благодаря его полководческому таланту македонская фаланга стала непобедимой ударной силой.

Александр сформировал армию в 30 тыс. пехотинцев и 5 тыс. конников, из которых 1800 македонцев. И завоевал Персидскую державу, которая была в 50 раз больше Македонии. Только в Индии его армия столкнулась с боевыми слонами - наряду с фалангой еще одним устрашающим «танком» древнего мира.

Александр Македонский объединил древний Восток и Запад в крупнейшую мировую империю, ставшей основой для формирования единого пространства эллинистической цивилизации. Воспитанный великим Аристотелем в духе высокого греческого гуманизма, Александр завоевал огромное географическое пространство не ради удовольствия и богатства. В покоренных землях он воплотил свою смелую мечту - создал предпосылки для стирания различий между греками и «варварами», своими и чужими, проложив путь к слиянию через согласие и комплиментарные отношения (акт понимания). Мечта достичь «восточного края земли» завершилась открытием Индии.

Эллинистический дух распространился до сибирских рубежей . Александр Македонский восточным походом расчистил дорогу для глобального торгового обмена. К концу александрийской эпохи на юге Небесных гор будет проложена крупнейшая торговая коммуникация античности - . Античный мир впервые объединился в единых границах социокультурного и геоэкономического пространства Евразии, где встретились три величайших гуманизма древнего мира - греческий, индийский и китайский.

Никогда еще в истории человечества диалог двух великих людей - владеющего знанием ученым-транслятором и умеющим слушать полководцем-рецептором не приводил к таким грандиозным последствиям и открытиям новых горизонтов многомерного коммуникационного пространства Земли. Но если для открытия горизонтов духовного мира требовалась энергия ума, то завоевание реального пространства осуществлялось не только под знаком гуманизма, а преимущественно огнем и мечом.

Великий полководец не только сражался на полях брани, он основал многочисленные города, создал единую денежную систему огромной империи, мог вести философские беседы, переписывался с Аристотелем, ставил драмы Еврипида.

Восхождение к славе Александра Великого происходило на фоне угасания эллинского мира, и он, мечтая о брачном братание Востока и Запада, предпринял в этот отношении практические шаги. Но прошло более двух тысячелетий и вновь происходит глобальная геополитическая трансформация между Западом и Востоком. И не очевидно, что победит благоразумие.

Малоазиатский поход

Начало похода Александра Македонского

Как в своей войне с северными соседями и в политике относительно греков, Александр шел отцовской дорогой, исполнял планы Филиппа , так осуществлял он его намерении и тем, что предпринял войну с персами, к которой всеми силами готовился зимою по возвращении в Македонию. Поход на восток был тайною целью всех честолюбивых стремлений Филиппа. Еще привлекательнее была эта мысль пылкому Александру, с детства мечтавшему о фантастических подвигах, горевшему нетерпением завоевать страну, о которой поэзия и легенда рассказывали такие чудеса, видеть дивное величие её природы, овладеть её сокровищами. А над этим очаровательным для фантазии Александра востоком владычествовали персы, о которых история говорила ему, что их трусливые и нечестивые полчища ограбили и разрушили греческие храмы, что только победы при Саламине и Платее положили конец их неистовствам в Греции. Александр воображал себя греком и ему мечталось, что мщение персидскому царю составляет священную обязанность его. Когда, возбуждая греков к войне с персами, он говорил, что хочет мстить за нашествие Ксеркса, это не было притворством; он высказывал мечту, которая вкоренилась в его душе так, что стала искренним чувством. Он воображал себя призванным продолжать дело греков троянской войны, завершить победою шедшую, как говорил Геродот, с давнишних времен борьбу Европы с Азиею.

Собрав союзников греков и варваров, и назначив твердого характером Антипатра правителем Македонии, чтоб, он охранял границы государства и держал в повиновении Грецию, Александр блистательно отпраздновал со всем войском в Эгах торжество олимпийских игр и двинулся к Геллеспонту [весна 334 г.].

Еще никогда не была предпринимаема с такими малочисленными силами война против огромного государства. Македонское царство вместе с Грециею не равнялось по величине пятидесятой части персидского. Войско, с которым Александр пошел на войну, состояло из 30.000 человек пехоты и 3.000 конницы. Флот и по числу кораблей, и по искусству моряков был слабее неприятельского, и с юношескою дерзостью Александр отказался, от его содействия, отпустил домой все корабли, кроме нескольких транспортных судов и десяти афинских триер. В казне, по окончании военных приготовлений, оставалось только семьдесят талантов. С царским великодушием Александр роздал земли македонских царей своим друзьям, освободил македонян от налогов. Но скудость материальных средств пополнялась нравственными силами: царь‑главнокомандующий был очень даровит, исполнен энтузиазма и уверенности в победе; его помощники: Пердикка, Кратер, Парменион, Птолемей, Аминт, многие другие, были превосходные полководцы, воспитанники Филиппа, а секретарь Александра, Эвмен, грек, уроженец города Кардип, был талантливый государственный человек; тяжеловооруженная пехота, фаланга, было храброе, неодолимое войско (II, 907); македонская и фессалийская конница была превосходна и проникнута преданностью царю; варвары, пришедшие под начальством своих царей и старшин, были воинственны, служили усердно; все войско было одушевлено уверенностью в своих силах, возраставшею при каждой новой победе. Средства на содержание войска Александр надеялся найти в плодородной, богатой съестными припасами неприятельской стране, а сокровища персидского царя и его сатрапов возбуждали в жадных воинах стремление к победам.

По окончании праздника в Эгах, войско пошло большой дорогой через Амфиполь в Сест, где были собраны военные и перевозочные суда для переправы. Оно шло тем же путем, как шел Ксеркс, только в обратном направлении. Главную силу войска составляла тяжеловооруженная македонская и греческая пехота. Фланги её должна была прикрывать македонская и фессалийская конница; иллирийские и фракийские стрелки и другие легковооруженные отряды были очень хороши для охраны похода и стана, для неожиданных нападений, для преследования разбитых врагов. Пешие телохранители, благородные македоняне, и конные телохранители, «отряд товарищей» царя, состоявший из более знатных молодых македонян, образовали царский военный конвой (II, стран. 907). В свите Александра находились историки и ученые: Анаксимен, Каллисфен, Аристобул, другие. В Элеунте он принес жертву на могиле Протезилая, чтобы переправа была для него счастливее, чем для этого героя (II, стран. 85); потом, сам став при руле своего корабля, и совершив богам моря возлияние из золотой чаши, поплыл к бухте, на берегу которой стояли гробницы Аякса, Ахиллеса и Патрокла. Когда корабль пристал к берегу, он с высокого борта бросил копье на азиатскую землю и выпрыгнул, в полном вооружении, первый на берег. За его кораблем переплыли Геллеспонт и другие; их было до двухсот. Войско вышло на азиатский берег. На том месте, где стоял священный Илион, Александр принес жертву Палладе‑Афине и Зевсу‑Хранителю, обменял в храме Афины свое оружие на старинное, которое по преданно принадлежало героям троянской войны (II стр. 91) и почтил память героев торжественными играми. Он принес жертву на гробнице Ахиллеса, которого считал своим предком и которому подражал, а Гефестион принес жертву на гробнице Патрокла. Принес Александр и жертву примирения Приаму, чтобы троянский царь не гневался на потомка Неоптолема, рукою которого был убит (II, стр. 89, 913). Этими жертвоприношениями и почестями гомеровским героям Александр выказывал свою любовь к преданиям греков, которых действительно любил; но он имел при этом и расчет возбудить в греках влечение к войне с азиатскими противниками; а македоняне были очарованы его отвагою и щедростью.

Соединившись с Парменионом, Александр пошел берегом. Геллеспонта через Арисбу и Перкоту к Лампсаку и Приапу; оба эти города сдались после непродолжительного сопротивления; Александр продолжал путь и дошел до реки Граника [конец мая 334 г.]; на крутом восточном берегу стояла персидская конница, а за нею на высотах пехота, состоявшая из греческих наемников. Мемнон Родосский, человек умный и энергический, напрасно убеждал на военном совете в Зелее других персидских военачальников уклоняться от решительных сражений, медленно отступать, опустошая земли, заманивать неприятеля в глубину страны, изнурить его голодом, посылать флот для выезд он в тылу его; сатрапы по гордости отвергли совет грека, которого ненавидели как чужеземца, вошедшего в милость у царя; они говорили, что честь персидского имени требует битвы, что было бы постыдно для знаменитой персидской конницы отступать без сопротивления. Они решили ждать неприятеля на Гранике. Персидская конница храбро защищала свой берег; но македоняне перешли на него и, ободряемые примером царя, бившегося впереди всех, одержали блистательную победу над врагом, далеко превосходившим их численностью. Александр убил двух начальников персидской конницы; один из убитых им был зять персидского царя, Митридат. Но и сам Александр был ранен; лидийский сатрап Спитридат уже занес саблю над его головою и через миг он был бы убит, – но Клит, которого называли черным, сын Дропида, отсек руку Спитридата, и потом убил его. Македоняне опрокинули центр персидской конницы, рассеяли ее, потом двинулись на греческих наемников, бездейственно стоявших позади конницы, многих убили, и 2.000 взяли в плен; Александр велел заковать в цепи этих пленников и послал их в Македонию на тяжелую работу в рудниках.

Своих павших воинов он почтил торжественными похоронами, освободил их родителей и детей от всяких налогов и повинностей. Он поручил Лизиппу сделать бронзовые статуи двадцати пяти убитых в этом сражений всадников из отряда, конных телохранителей («товарищей», hetairoi) и велел поставить эти статуи в Дионе. Из богатой добычи Александр послал своей матери Олимпиаде несколько золотых кубков, а в Афины, в дар Палладе, 300 персидских доспехов, велел сделать надпись, что это приношение богине сделали «Александр, сын Филиппа, и греки, кроме лакедемонян, победившие варваров, живущих в Азии». Александр жадно ловил всякий случай выставить себя греком, а свою войну с персами – мщением за разрушение греческих храмов и городов Ксерксом; большинство греков охотно соглашались с этими его уверениями, дававшими греческому народу участие в его славе.

Место битвы при Гранике

Покорение Малой Азии Александром

Плодом победы на Гранике было завоевание западных областей Малой Азии до Тавра. Парменион довершил покорение прибрежья Пропонтиды взятием главного города Фригийской сатрапии, Даскилея, а сам Александр пошел в Лидию. Победа при Гранике произвела такое подавляющее впечатление, что при его появлении перед Сардами граждане и персидский правитель Митрин сдали ему этот город и цитадель, построенную на скале почти неприступной. Огромные сокровища, хранившиеся к цитадели, достались Александру. Греческие наемники, верные обещанию, усердно служили персидскому царю и при дурном обороте его дел, а персидские вельможи изменяли, думая только о своих выгодах. В поощрение другим, Александр наградил правителя и горожан Сард за то, что они покорились без сопротивления. Митрина он оставил при себе и оказывал почет ему, а лидянам возвратил право пользоваться национальными их законами. На том месте, где стоял дворец Креза, он велел построить храм Зевса Олимпийского. – Его политика относительно лидян принесла ему пользу: повсюду его встречали как освободителя от персидского ига, восстановителя народной свободы. Поручив управление Фригиею Каласу, и Лидиею брату Пармениона Асандру, он пошел в Ионию; ионийцы, ненавидевшие олигархов, которым отдана была персами власть над их городами, встречали его с восторгом. В Эфесе народ восстал против олигархов, которые были выведены из храмов, где укрылись, и побиты камнями; другие успели бежать на персидские корабли. Александр, пришедши в Эфес, прекратил убийства, восстановил демократическое правление и велел, чтобы подати, которые граждане платили персам, были отдаваемы Артемиде, великолепный храм которой сгорел в ту ночь, когда он родился. Эти благоприятные пароду меры склонили к нему всех малоазийских греков. Почти все их города добровольно покорялись ему и с радостью приветствовали героя, называвшего себя греком, восстановлявшего у них национальные законы, возвращавшего им демократическое правление, уменьшавшего их налоги и натуральные повинности. Граждане Эфеса поставили в своем храме Артемиды его портрет, написанный Апеллесом (II, стр. 790); все ионийцы учредили в честь освободителя общий праздник с играми в посвященной ему роще. Только в Милете и Галикарнассе он встретил сопротивление со стороны стоявших там греческих наемников персидского царя. Александр осадил Милет с суши, македонский флот стал у острова Лады, при входе в гавань, и отрезал город от всякой поддержки с моря; Милет скоро был принужден сдаться. Упорнее была оборона Галикарнасса; защитою его управлял Мемнон, которого персидский царь назначил главнокомандующим всех сухопутных и морских сил западной Азии; Мемнону помогали карийский царь Оронтобат, персидский вассал, и афинский изгнанник Эфиальт (стр. 178), начальствовавший отрядом греческих наемников. Несколько недель приступы македонян к стенам сменялись вылазками осажденных; греческие наемники бились храбро; Эфиальт был убит; Мемнон продолжал защищаться; он жег осадные машины македонян, бросая на них горячие бревна и просмоленные канаты. Наконец в стене был пробит пролом; гарнизон зажег ночью город и ушел. На рассвете Александр занял груды развалин, в которые превратилась роскошная столица Мавзола. Сестра Мавзола, старуха Ада, усыновившая Александра, была объявлена царицею Карии, но греческие города этой области получили свободу и демократическое управление.

Тот Лигдам, против которого сражался Геродот (II, 755), был последним царем своей династии. По его смерти стал царем Гекатомн, родоначальник новой династии, имевшей своею столицею Миласу и скоро покорившей всю Карию. Эти цари признавали над собою на словах власть персидского царя, на деле были независимы от него и только посылали ему войско и корабли, когда сами хотели. Сын Гекатомна Мавзол перенес свою резиденцию из Миласы, города, украшенного великолепными сооружениями, стоявшего далеко от моря, в Галикарнасс, задумав отнять у греков владычество на море (II, 911). Он расширил этим приморский город, заставив переселиться в него население шести соседних городов, и богатства, добываемый угнетениями подданных, употреблять на великолепные сооружения и на заказы скульпторам. Преемницею его была его жена, Артемизия II. Она назначила награду за лучшую речь в похвалу ему, и четыре великие оратора Греции написали речи для получения этой награды. Величайшие художники Греции были приглашены Артемизиею для сооружения памятника Мавзолу (II, стр. 786). По смерти Артемизии (в 350 году) царем стал второй брат Мавзола, Идриэй. Он покорил Хиос, Кос, Родос. Ему наследовала его сестра Ада, но у неё отнял царство младший брат, Пиксодар, так что у неё осталась только горная крепость Алинда. Пиксодар умер в 335 году; ему наследовал зять, перс Оронтобат. Когда Александр вступил в Карию, Ада заключила с ним союз, усыновила его и назначила своим наследником. Карийцы, и в особенности греки карийских городов, радостно покорились победоносному царю, возвратившему им самостоятельность и освободившему их от дани.

Одного лета было достаточно Александру, чтоб освободить от персидского владычества весь запад Малой Азии, приобрести любовь азиатских греков восстановлением демократического правления у них, расположить к себе туземные племена уменьшением налогов и улучшением администрации положить основание прочному законному порядку под охраною македонских гарнизонов. Еще быстрее покорил Александр южное прибрежье Малой Азии. По богатым городам Ликии, по прекрасной долине Ксанфа уже разнеслось мнение, что он – освободитель народов, и когда он пришел в Ликию, она покорилась ему без сопротивления. (Ликийцы составляли федерацию; каждый из их 23 городов посылал депутатов в союзный совет, – большие города по три депутата, другие по два или по одному. Этот конгресс выбирал союзного правителя (ликиарха), союзный совет и членов союзного суда, установлял налоги, решал вопросы о войне и мире. Своими внутренними делами каждый город управлял самостоятельно.) Народ, населявший скалистую Памфилию, тоже встретил его с восторгом и поднес ему золотой венок, когда он из города Фаселиды, родины пользовавшегося его расположением поэта Феодекта, прошел опасным узким путем по скалам над бушующим морским прибоем, по так называемой Памфилийской лестнице и, оттеснив хищных писидийцев в их горы, пришел в греческий город Сибу на границе Памфилии. Только на аспендийцев наложил он дань в наказание за их сопротивление.

Гордиев узел

Из города Перги он пошел на север трудным путем через ущелье Термесса, велел проложить по этому ущелью дорогу для соединения приморья с долиною Меандра, взял приступом Сагаласс; гарнизон, занимавший цитадель города Келен, сдался ему, и он прошел в Великую Фригию; в столице её, Гордии, соединились с его отрядом другие отряды, пришедшие из Сард и Галикарнасса; туда же пришли и те воины, которые на зиму были отпущены в Македонию к своим семействам. В Гордии Александр разрубил мечом узел на дышле старинной колесницы, о котором было предание, что он завязан древним царем Гордием, и что тот, кто развяжет его, будет владыкою Азии (II, 373). Во всех действиях великого царя проявлялась уверенность, что он овладеет востоком и всеми его сокровищами.

Роспуск флота

В этой уверенности он, по взятии Милета, распустил македонско‑греческий флот, состоявший из 160 кораблей, оставив лишь несколько триер для сношений морем между частями войска. Он хотел отнять у воинов возможность возвращения морем на родину, чтоб они думали только о завоеваниях, считали победы единственным спасением себе. Он полагал, что, овладев гаванями и всем прибрежьем, он уничтожит морские силы неприятеля и без помощи своего флота, который слишком малочислен для борьбы, и только мешает единству его плана действий, а между тем требует расходов и ослабляет его сухопутное войско, часть которого служила на кораблях. Но отпустив флот, Александр поставил себя в очень рискованное положение, из которого вывела его только счастливая случайность. Мемнон, храбрость и военные таланты которого уж не раз тяжело испытывали на себе македоняне, хотел отрезать Александра от Европы, перенести войну в Грецию, и там, при помощи спартанцев и других врагов Александра, подрубить в самом корне могущество Македонии. При содействии преданных персам олигархов, он уже склонил Хиос и Лесбос восстать против Александра и вступил в сношения с Кикладскими островами, но занемог при осаде Митилены, и от этой болезни умер . Вскоре после того погиб Харидем, храбрый, но грубый начальник греческих наемников в персидской службе. На военном совете он говорил, что персидское войско не может выдерживать битв с македонянами, и советовал Дарию рассчитывать исключительно на греческих наемников; раздраженный царь схватил его за пояс и велел своим телохранителям увести и казнить его; уводимый на казнь, Харидем сказал царю: «Ты раскаешься и тогда оценишь меня; мой мститель недалек».

Бездарные преемники Мемнона не умели привести к успешному результату начатые им переговоры с Афинами, Спартою и другими греческими государствами. Перед битвою при Иссе Дарий призвал к себе часть войска, бывшего на флоте; а после поражения персов финикийские и египетская триеры уплыли домой, и персидский флот исчез с Эгейского моря, не сделав ничего важного. Острова радостно покорились Александру, чья победа освободила их от ига олигархов и персов. Хиосцы выдали македонянам персидскую эскадру и её начальника Фарнабаза. Послы спартанцев, афинян и фиванцев, ехавшие в Сузу, были взяты Александром в плен. В числе их находился сын афинского полководца Ификрата. Александр обращался с ним очень любезно и когда (вскоре после плена) он умер, царь сделал ему торжественные похороны и послал его прах родным. Но спартанских послов он несколько времени держал в плену. – Вообще он выказывал большую любезность к афинянам. После битвы на Гранике он послал дар в храм покровительницы Афин, Паллады; потом он возвратил в Афины статуи Гармодия и Аристогитона, увезенные Ксерксом (II, 495), писал афинянам дружеские письма, посылал большие подарки афинским ученым и художникам, – Феофрасту, Ксенократу, другим; этими знаками своей благосклонности он приобрел расположение афинян, так что они не принимали участия в замыслах других греков против македонского владычества, поставили на площади народных собраний бронзовую статую Демада, дали этому вождю македонской партии почетное право обедать в Пританее, и во всем следовали советам его и других сторонников союза с Александром.

Победа при Иссе. Взятие Тира. Основание Александрии.

Поход Александра Македонского к Тарсу

Летом Александр пошел из Гордия через Анкиру и верховье Галиса на юго-восток, в Киликию. Пафлагонию и южную Каппадокию он оставил под управлением туземных царей, добровольно покорившихся ему. Он шел через Тиану в Тарс; этот путь вел по ущелью, называвшемуся Киликийскими воротами; природою и искусством оно было укреплено так, что легко было бы персам, занимавшим его, остановить македонское войско; но они трусливо ушли, не сделав почти никакой попытки сопротивляться. Александр быстро прошел в Тарс; но там он тяжело занемог; причиною болезни было, как говорят, то, что он усталый от бессонных ночей и дневного зноя, хотел освежиться, выкупавшись в светлом Кидне и простудился в холодной воде этой горной реки. Он тревожно метался в лихорадочном ознобе, но был спасен искусством греческого врача Филиппа акарнанского и своей верою в человеческую честность.

Старик Парменион прислал царю письмо, в котором передавал ему слух, что Филипп подкуплен персами отравить его. Не поколебавшись в доверии к Филиппу, Александр взял от него и начал пить лекарство, подавая ему письмо Пармениона. Филипп, совесть которого была чиста, ободрился и быстро излечил царя.

Выздоровев, Александр поставил по Киликии гарнизоны, оживил своим покровительством национальное чувство в греческих городах приморья, и тем упрочил за собой владение этою областью, которая была очень важна для него, потому что через нее лежали пути в глубину Малой Азии и в Сирию.

Он устроил большой праздник с гимнастическими играми и музыкальными состязаниями в греческом городе Солах, чтобы пробудить национальные воспоминания в греках этого города, которые, от долгой жизни между варварами, стали говорить таким испорченным языком, что название «солецизм», сделалось обозначением варварских оборотов греческой речи. Александр восстановил демократическое правление и в Солах и в Малле, которого жители считали основателями своего города аргосских Гераклидов, бывших, по преданию, и предками Александра. – Греческая национальность в городах киликийского приморья, долго бывшая подавленною, приобрела теперь новую силу; жители их, забывшие среди варваров о своем греческом происхождении, стали гордиться им.

Из Малла Александр пошел в город Мириандр. Путь лежал через Киликийские ворота, узкий проход по прибрежью залива, который назывался тогда Исским, по имени стоявшего на нем города Исса. Персидский царь был уже близко. Он вышел, из Вавилона, чтобы дать Александру битву на обширной Онхской (или Сохской) равнине. Необозримою вереницею тянулись разнохарактерные полчища персидской конницы, тяжеловооруженной наемной греческой пехоты, племен восточного Ирана, племен Инда; за войском ехала колесницы царских жен и царедворцев, сопровождаемые толпами евнухов и слуг; это был, как мы знаем, громадный обоз (II, 434 следд.) Уверенный в победе, Дарий не стал дожидаться противника на равнине, как было сначала предположено, а двинулся через Аманские ворота в Киликию. Пришедши в Исс, персы умертвили оставленных там Александром больных и раненых и стали боевым порядком близ этого города на узкой ровной полосе приморья, пересекаемого речкой, которая тогда называлась Пинаром. Македоняне оробели, услыхав, что в тыл им зашел неприятель, в двенадцать раз превосходивший их численностью. Но Александр ободрил их прекрасною речью, в которой напоминал им о прежних подвигах, объяснял, какую богатую добычу доставит победа; они разгорелись боевым жаром и нетерпеливо жаждали битвы. Ночью вернулись они по тесному приморскому проходу у Мериандра, и на следующее утро произошла при Иссе битва [начало ноября 333 г.], в которой благодаря своей храбрости, дисциплине и военному искусству македонско‑греческое войско одержало блистательную победу.

Дройзен по Арриану (II, 8–12) рассказывает об этой битве так: «когда фронт шедших сомкнутыми рядами македонян приблизился к персам на выстрел из лука, Александр, при боевом крике войска, ринулся с конницею в Пинар; не потерпев большего вреда от летевших тучею неприятельских стрел, конница выехала на противоположный берег и бросилась на центр неприятельской линии с такою силою, что он после недолгого напрасного сопротивления расстроился и стал отступать. Александр увидел боевую колесницу персидского царя и устремился на нее; начался ожесточенный бой между знатными персами, защищавшими своего царя, и македонскими всадниками, впереди которых сражался их царь; то те, то другие подавались вперед; были убиты Арсам, Реомитр, Атизий, египетский сатрап Сабак, Александр был ранен в ногу, это усилило ожесточение македонян; Дарий, испугавшись, повернул свою колесницу, помчался из боя; за ним последовала ближайшая передняя часть войска, стоявшая на высоте; весь центр обратился в бегство». Скоро было расстроено бегущими и правое крыло, где храбро и не без успеха бились тяжеловооруженные греческие наемники; принуждены были отступать и они; беспорядочные толпы, охваченные паническим страхом, тесня друг друга, бежали к горам. – Урон персов был громаден; поле битвы было покрыто убитыми и умирающими; ущелья гор были завалены грудами трупов, как стенами, заградившими бегущего царя от преследователей. Александр, гнавшийся за ним, настиг в ущелье колесницу его, нашел брошенные в ней щит его, лук, царскую мантию; но Дарий, пересевший на быстрого коня, был уже далеко; он бежал за Евфрат; только переправясь через эту реку, он отдохнул от бегства.

Александр Македонский в битве при Иссе. Мозаика из Помпей

Из греческих наемников 12.000 человек ушли в стройном, порядке в Триполь, оттуда переправились на Кипр; 8,000 из них уехали в Пелопоннес, а 4.000 отправились в Египет с македонским вельможею Аминтом, который по вражде к Александру служил персидскому царю; они раздражили египтян грабежом и были истреблены ими. Аминт был соумышленником заговора, который за несколько месяцев перед тем составил линкестийский вельможа Александр, зять Антипатра, хотевший убить царя. По словам Арриана, Дарий знал об этом умысле, помогал ему и вел через Аминта сношения с главою заговора; но это несообразно с благородным характером Дария.

Захват семьи Дария и письмо персидского царя Александру

Последствия победы при Иссе были чрезвычайно важны. Дарий бежал за Евфрат собирать новое войско в восточных провинциях царства; остатки разбитого войска разбежались в разные стороны. Александр взял неприятельский стан. Он захватил в нем много знатных персов, захватил детей Дария, мать его Сизигамбиду, его жену Статиру, считавшуюся первой красавицею во всей Персии. Александр выказал матери и жене Дария все то уважение, на какое имели они право по своему сану. – Парменион овладел Дамаском и находившеюся в нем военною кассою, драгоценными вещами, которые Дарий взял с собою в поход, золотою и серебряною посудою, шитыми коврами; добыча была несметная; в Дамаске был захвачен и весь придворный штат, посланный туда Дарием перед битвой. – Начальники персидских гарнизонов все сдавались без сопротивления; они не хотели рисковать жизнью за царя, который бежал далеко от врага. Дарий был подавлен своим бедствием. Он просил мира, предлагая победителю руку своей дочери, всю западную Азию до Евфрата, громадный выкуп за мать и жену. Но Александр отверг это предложение; говорят, он гордо отвечал, что на небе нет двух солнц. Парменион сказал ему: «Будь я Александр, я на таких выгодных условиях отказался бы от продолжения войны». Александр отвечал: «И я тоже, будь я Парменион». Он хотел стать владыкою всего востока, иметь своими столицами Вавилон и Сузу. – Прежде чем идти за бежавшим противником за Евфрат, он считал надобным покорить Финикию и Египет, чтоб не оставались у него в тылу под властью персов эти страны, корабли и матросы которых составляли главную силу персидского флота; он хотел сделать их базисом для дальнейших своих операций.

Двадцать лет прошло с той поры, как Ох и его руководитель Багой, уничтожив Сидон и разрушив мемфисские храмы, восстановили персидское владычество над Финикиею и Египтом. При появлении Александра в этих странах обнаружилось, какую ненависть; к персам породила там свирепость завоевания. Едва македонское войско перешло Оронт, царь Арада приехал к Александру, поднес ему золотой венец и признал его власть над своим царством. Библос и небольшой город, возникший на развалинах Сидона, тоже выразили покорность Александру. Он возвратил сидонянам их прежние законы и поставил царем в Сидоне, как своего данника, потомка прежней династии, жившего в тяжкой бедности.

Осада Тира Александром Македонским

Тиряне тоже отправили к Александру послов с подарками; но когда он выразил желание принести жертву в храме Геракла тирского (Мелькарта), своего предка, они отвечали, что он может воздать почитание своему предку в храме Старого Тира, на берегу, что это храм не менее древний и знаменитый, чем тот, который находится на острове, в Новом Тире; пустить Александра в город на острове они отказались, справедливо опасаясь, что он хочет войти туда за тем, чтобы ввести туда македонский гарнизон. Они хотели остаться нейтральными в войне Александра с персами. У них был сильный флот, и они полагали, что при помощи его будут отбиваться от Александра, не имеющего кораблей, пока Дарий подойдет с новым войском. Они надеялись получить тогда от персидского царя большие выгоды в награду за то, что не соединились с его врагом. Притом, замена персидского владычества македонско‑греческим грозила погибелью финикийской торговле. Александр не мог оставить в тылу у себя сильную крепость, не подвластную ему: это было бы слишком опасно; при какой-нибудь неудаче его на Евфрате или в Египте, Тир восстал бы против него, послужил бы опорным пунктом для персов, которые оттуда стали бы предпринимать походы на него и сноситься с Грециею. Потому он решился осадить Тир [ноябрь 333 г.]. Это была одна из самых замечательных осад в истории древнего мира.

В первом томе (стр. 503 и след.) мы описывали положение Старого Тира, стоявшего на финикийском берегу, и Нового Тира, стоявшего на острове. Александр возвел плотину через пролив, которыми отделялся Новый Тир от берега; это была чрезвычайно трудная, громадная работа. На постройку плотины были употреблены ливанские кедры и камни разрушенных зданий Старого Тира. Осажденные старались мешать работе, пуская на работающих стрелы, копья, камни со стен и с кораблей; но прикрытые двумя деревянными башнями и подвижными навесами, рабочие вели плотину все ближе и ближе к скалистому берегу острова. Тиряне направили на ближайший конец плотины зажженные корабли, наполненные горючими материалами; сильный северо-западный ветер благоприятствовал огню; башни, навесы, бревна и фашины – все вспыхнуло, и в несколько часов погибла большая часть того, что было сделано долгою работою; погибло много людей; заведовавшие сооружением плотины отчаялись в успехе. Но не отчаялся Александр. Он велел с удвоенным трудом возводить новую плотину, шире прежней, призвал корабли покорившихся ему финикийских и кипрских городов, призвал триеры Родоса и греческих городов ликийского и киликийского прибрежья, совершил поход против хищнических арабских племен Ливана, взял некоторые из их укреплений, принудил все эти племена покориться, и повел осаду Тира с величайшею энергиею. Воины, поставленные на деревянных башнях плотины, сгоняли защитников со стен стрелами. Катапульты бросали на них дротики, бревна, камни; с башен перебрасывали на стены подъемные мосты, тараны пробивали стены; а флот совершенно окружил город с моря. Но тиряне защищались отчаянно, изобретали искусные, смелые средства отражать нападения. Они заперли узкие входы в гавани острова плотными рядами крепких кораблей и цепями; набросали в море груды камней, чтобы неприятельские корабли не могли подходить к стенам; водолазы перерубали якорные канаты кораблей, на которых стояли осадные машины; смелыми нападениями тиряне старались разорвать линию блокады. Они зарезывали пленных македонян на стенах в жертву Молоху и бросали тела их в море. Семь месяцев длилась осада, в которой обе стороны выказывали чрезвычайную энергию и такое искусство в сооружении машин, какому еще не было примеров прежде ни у греков, ни у варваров. Наконец Тир пал [июль 332 г.]. Македоняне разбили его стены, разорвали цепи, запиравшие входы в гавани, ворвались в город, залили кровью, покрыли трупами его улицы и площади. Ужасна была свирепость победителей, ожесточенных смертью множества храбрых товарищей. 8000 тирян нашли себе смерть в бою. Многие влиятельные граждане были в наказание за упорность обороны города распяты на кресте. Остальные жители – все, кроме успевших бежать, – были проданы в рабство; число их было более 30.000 человек. Александр принес благодарственную жертву в храме Геракла на высоте острова, отпраздновал победу бегом с факелами и другими играми. Потом он пошел покорять южное прибрежье, оставив в опустевшем городе небольшой гарнизон удерживать в повиновении тех тирян, которые спаслись бегством от погибели и через несколько времени стали возвращаться на родной остров. Торговля Тира перешла в Грецию и в Карфаген.

Падение Тира ужаснуло южную Сирию; жители её не пытались обороняться. Без сопротивления покорилась Самария, снова имевшая теперь, как в старину, свой особый храм на горе Гаризиме и особого первосвященника; покорилась Иудея. Александр выказывай, кротость, и как говорят, принес жертву Иегове в иерусалимском храме. Только Газа, гарнизоном которой начальствовал Батис, храбрый и сильный воин, последовала примеру Тира. В надежде на бесплодие своих окрестностей, на свои крепкие стены и на храбрость арабских наемников, этот город, стоявший на песчаной равнине приморья, решил отказать Александру в покорности. Осада была трудна и продолжительна. Сам Александр был ранен. Три приступа были отбиты. Но громадные осадные работы и машины одолели город; при четвертом приступе он был взят. Ужасна была свирепость победителей. Говорят, что они убили до десяти тысяч варваров. Есть рассказ – правда, недостоверный – что Александр, подражая поступку Ахиллеса с телом Гектора, привязал за ноги к своей колеснице Батиса и обвез его кругом стен города. Жители Газы подверглись той же участи, как тиряне. В город были переведены люди соседних племен; Александр поставил в Газе македонский гарнизон, и она стала базисом для дальнейших завоеваний.

Александр Македонский в Египте

Покорение Тира и Газы досталось Александру тяжело; за то легко покорил он Египет. Македонянин Аминт, враг Александра, назначенный правителем нижнего Египта на место сатрапа, убитого при Иссе, хотел обороняться. Но египтяне не поддержали его, и он был быстро побежден; Александр пошел из Пелузия в Мемфис, не встречая нигде сопротивления. Богатые города Египта, отворяли ему ворота, приветствовали его как избавителя от ненавистного владычества персов, которые ругались над их богами, оскверняли их храмы, были гонителями их жрецов. Александр держал себя относительно египтян милостиво, выказывал уважение к их религиозным и общественным учреждениям, к их богослужению и обычаям, приносил жертвы египетским богам,в особенности Апису, уважением к которому хотел он придать себе сходство с фараонами; но на дворах египетских храмов он устраивал греческие гимнастические и музыкальный игры, желая приучить египтян к обычаям иноземцев, уважающих египетские обычаи.

Основание Александрии и поход к оракулу Аммона

Чтобы дело слияния египетской национальности с греческою шло быстрее, он основал город Александрию у западного рукава Нила, на берегу моря, подле острова Фароса, знакомого предкам по песням Гомера; это местоположение было очень удобно для торговли, потому Александрия скоро стала центром её, очень богатым городом, столицею греческой литературы, и получила всемирное значение в истории цивилизации. Александр выказал гениальную проницательность при выборе места для основываемого им торгового города, в котором был потом погребен его прах и который своим именем увековечивал память о нем. Положив основание Александрии, царь с небольшим отрядом отборного войска пошел по песчаной пустыне вдоль берега моря на запад, в Паретоний, пограничный город киринейцев, ласково принял их послов и подарки, оттуда пошел на юг в оазис Сива, который лежит как зеленый остров среди необозримой пустыни песчаного моря, – последний приют жизни для умирающей природы, последний роздых для путника, направляющаяся в пустыню. Целью похода было посещение знаменитого своим оракулом храма Аниона, таинственного бога, которого греки отожествляли с Зевсом. Труден был путь по песчаной пустыне, в которой не встречалось ни одного дерева, ни одного местечка зелени или родника для отдыха; проводники сбились с дороги, воины шли по направлению,в котором пролетело несколько воронов; Наконец отряд достиг желанного оазиса и с наслаждением отдохнул в густых пальмовых и оливковых рощах, у чистого родника, посвященного солнцу; воины восхищались прекрасными нивами и лугами, на которые падала освежительная роса. Жрецы любезно приняли царя и его спутников; главный жрец, приветствуя его перед храмом, назвал его сыном бога Аммона; это придало ему в пылком воображении жителей востока священный характер. Возникло сказание, что Зевс Аммон в виде дракона сошел к Олимпиаде в ночь её брака, и от него зачала она божественного сына, которому предназначено быть владыкою вселенной от востока до запада солнца.

Возвратясь в Мемфис, Александр нашел там новые войска, присланные ему из Греции и Македонии; приехали туда и посольства от совета коринфского союза и разных греческих городов поздравить его с победами, поднести ему золотые венки и другие почетные дары. Тенедос, Хиос, Кос, некоторые другие острова Эгейского моря сообщили ему через Гегелоха, начальника македонского флота, что признали его власть. В признательность за это он освободил греков, взятых в плен при Гранике и посланных тогда в цепях в Македонию (стр. 186).

Битва при Гавгамелах и её последствия. Смерть Дария. Победа Антипатра при Мегалополе.

Поход к Евфрату

Распорядившись управлением Египта, установив размер налогов, назначив правителей – отчасти из египтян, отчасти из македонян и греков, – оставив надежные гарнизоны для охранения страны, Александр пошел с новыми и старыми войсками обратным путем через Газу в Тир; отпраздновав там игры по греческому обычаю, он пошел в Дамаск, оттуда по большой военной дороге к Евфрату и перешел через него у Тапсака по двум мостам [весна 331 г.]. Персидская конница, стоявшая на восточном берегу, отступила, не сопротивляясь, и пошла на соединение с большим войском, которое Дарий собрал из восточных областей на вавилонской равнине и с которым он стоял теперь на левом берегу Тигра, неподалеку от той местности, где была некогда Ниневия. Трагическая судьба преследовала персидского царя. До восшествия его на престол народ уважал его за храбрость, добродетель, царственное благородство души; но его недолгое царствование представляло ряд поражений. Он был образцом почтительности к матери, любви к жене и детям, и ему пришлось испытать то горе, что их взял в плен враг, отвергнувший половину царства и громадные сокровища, предложенные ему за их освобождение, но возбуждавший удивление своим благородством относительно их и в особенности относительно красавицы Статиры. Тронутый этим великодушием, Дарий молился богу солнца, что если воля бога отнимает у него царство, то пусть оно будет отдано Александру. Статира умерла в Египте от несчастных родов.

Войско, готовившееся дать решительную битву македонянам, могло внушить им опасение за победу. Дарий собрал воинов из храбрейших народов восточных горных областей царства. Тут были персы и мидяне, отважные кавказские горцы, искусные в военном деле бактрийцы, храбрые армяне, воины индийских гор. Были тут и вавилоняне. Всего несколько сот тысяч человек пехоты, 40.000 человек конницы; при них находилось 200 боевых колесниц. Под начальством своих племенных царей, своих вельмож, эти воины шли на битву за свободу, национальность, веру, отцовские законы. Те немногие тысячи чужеземных наемников, которые находились в их войске, были соединены с ними жаждою мщения за общее поражение при Иссе. Европа и Азия готовились вступить в бой, в котором наградою за победу было владычество восточным миром.

Битва при Гавгамелах

Александр шел к Тигру северо-восточной дорогой через Низибиду, вдоль мигдонских холмов, переправился через быструю реку несколько выше того места, где стоит теперь Мосул и, внушив войску новую бодрость истолкованием лунного затмения в смысле благоприятного предзнаменования, пошел между предгорьями Гордиэйского хребта и стремительным Тигром на обширную равнину, где, на заботливо выровненном поле, уж несколько дней стояли готовые к бою несметные полчища Дария. Парменион советовал сделать нападение на врага ночью; Александр гордо отвечал, что не хочет украсть победу. Говорят, он был так уверен в ней, что, сделав распоряжения относительно следующего дня, крепко проспал до утра. Его разбудили; он быстро двинул войска в бой ; это сражение при Арбелах и Гавгамелах было блистательною, полною победою над войском, более чем в двадцать раз превосходившим своею численностью его войско. Дело было решено отважным, гениально задуманным и геройски исполненным маневром Александра: построив клином стоявшую на правом крыле македонскую конницу, он внезапно бросился с нею на неприятельский центр. Ряды персов были разорваны этою стремительною атакою; Дарий, как при Иссе, упал духом, увидев расстройство своего войска, обратился в бегство, и его полчища, стеснившись в беспорядке, сами задавили себя своею массою. При повороте колесницы Дария, был убит перс, правивши ею; разнесся слух, что это упал сам Дарий, что он убит, и в войске его исчез всякий порядок. Говорят, что более ста тысяч воинов было убито в сражении, в бегстве и в македонском стане, которым перс Мазей овладел при начале битвы и в котором его отряд был застигнут победителями.

Александр Македонский в Вавилоне

Несчастный Дарий, спасенный от плена только тем, что густые облака пыли закрывали его от погони, бежал с небольшими, остатком рассеявшегося войска на восток, через мидийские горные проходы, в Экбатану, покинув свои сокровища, походные вещи, колесницу и щит в Арбелах. Александр с войском, обогатившимся несметной добычей, пошел на юг, в древнюю столицу великого царства, Вавилон. Должно было ожидать, что Вавилон будет упорно защищаем персами; Александр готовился к осаде. Но едва он приблизился, ворота громадного города отворились, вавилоняне вышли встретить его; впереди шли жрецы, старшины, персидские сановники с венками из цветов и дарами. Александр вступил в город торжественною процессией, занял цитадель, овладел царскими сокровищами. Он и тут, как в Египте, принес жертвы богам страны в знак того, что под его властью обычаи, законы, религии всех народов будут пользоваться одинаковою терпимостью и охраною.

С таким намерением, он окружал себя персидскими вельможами, привлекал их к себе почестями; это удавалось ему, и его обстановка приобретала все более и более восточный характер; он очаровывался пышными формами азиатского придворного быта, ему нравилось божественное величие восточного деспота. Это было неприятно македонским вельможам и военачальникам; несогласие их с его тенденциею росло, и его досада на них стала полынью в чаше его радостей, червем, подтачивавшим корень его могущества. Персидские правители Лидии, Египта, Вавилонии были, в награду за преданность, оставлены им в их должностях; это заманивало других подражать им; по мере того, как померкала звезда Дария, росла толпа обращавшихся к восходящему солнцу. С изумлением видел мир ход событий, внезапно изменивший привычные отношения между народами. «Как много неожиданного, невероятного, совершилось в наши времена! – восклицал Эсхин: «Наш век – необыкновенная эпоха, которой будут дивиться потомки».

Александр в Сузах и Персеполе

Тридцать дней войско Александра пировало в Вавилоне, вознаграждая себя наслаждениями в этом городе неги и роскоши за труды и опасности походов. Потом, получив подкрепления из родины, Александр пошел в Сузу; столица персидского царства, по примеру Вавилона, сдалась без сопротивления. Сокровища, которые со времен первых царей накоплялись в «золотоукрашенном замке киссийцев», достались завоевателю и пошли в оборот.

Кроме драгоценных камней, пурпурных одежд, других дорогах вещей, в сузанской казне персидского царя были 50.000 талантов золота и серебра. Статуи Гармодия и Аристогитона, увезенные Ксерксом, и хранившиеся в Сузе, Александр возвратили афинянам.

Из Сузы Александр пошел в Персеполь, священный город Ахеменидов, где был дворец персидских царей и гробницы их. Мы описывали горную страну, по которой соверши теперь Александр трудный поход в зимнее время (I, 403 след.). Пастушеские племена гор требовали с него за спокойный пропуск плату, какую давали им персидские цари. Он победил их и принудил давать ему дань скотом. Дальше, были «Сузианские проходы», узкий путь между неприступных скал; поперек его была построена стена; его защищал храбрый сатрап Ариобарзан с 40.000 персов.

Казалось, тут невозможно пробиться. Но с неимоверною смелостью Александр, взяв отряд отважнейших воинов, взобрался на скалы, покрытые снегом, и неожиданно напал на персов в их стане, между тем как остальное войско делало приступ к стене. Ариобарзан с немногими всадниками ушел по горным дорогам в Экбатану к Дарию. Александр с быстрейшими отрядами конницы поспешил в Персеполь и овладел сложенными там несметными сокровищами. Говорят, что понадобилось 10.000 пар мулов и 3.000 верблюдов на то, чтобы вывезти из кладовых Персеполя и Пасаргад хранившиеся там массы золота, серебра, дорогих одежд и других драгоценностей. Мы уж описывали Персеполь (I, 404; II, 437 след.). Этот город дворцов, пользовавшийся у народов Азии большим уважением, как родина Ахеменидов, место коронации персидских царей и погребения их, центр царства, сделался теперь добычею пламени. Александр, в опьянении пира, зажег кедровые панели царского дворца, в отмщение за то, что персидский царь сжег Афины и многие храмы Греции; предание говорит, что мысль сжечь дворец внушила ему танцовщица Фаида. Это было последним делом того мщения, исполнителем которого выставлял себя Александр. Персеполь считался священною столицею персидского царства; погибель этого города означала, что начинается новая эпоха, новый порядок вещей, что владычество над востоком переходит от мидо‑персидского народа к македонско‑греческому. В Персеполе Александр заявил себя заместившим персидских царей властелином их царства. Серебряная драхма аттической монетной системы, которую велел он чеканить с его именем, стала монетою всего греческого и восточного мира.

Парменион советовал Александру не сожигать Персеполя; Александр был на пире не в таким состоянии рассудка, чтобы послушаться. Те жители IIерсеполя, которые не погибли в пламени и не были умерщвлены, были проданы в рабство. Эта жестокость объясняется тем, что македоняне, как говорит Диодор, Курций и Юстин, нашли в Персеполе 800 пленных греков, у которых были выколоты глаза или отрезаны уши, руки, или ноги, и которые томились годы в своем бедственном плену; Александр, растроганный до слез видом их страданий, назначил им содержание, вполне обеспечивавшее их от нужды.

Поход в Мидию

Александр покорил хищные племена гор той страны, поручил гражданское и финансовое управление Персидою передавшимся ему персидским вельможам, которые не могли надеяться на прощение от Дария, потому должны были усердно служить новому царю; но для наблюдения за ними он оставил македонских и греческих военачальников с гарнизонами. Кончив эти дела, он пошел [май 330 г.] в Мидию, на Экбатану, где находился Дарий. Персидский царь снова собрал большое войско, состоявшее главным образом из храбрых горных племен, и вокруг него еще было много туземных царей. Но он потерял всякую надежду на победу, и при известии о приближении Александра бежал в Раги с вернейшею частью войска и остатками своих сокровищ. Александр желал взять в плен его, чтобы тем прекратить борьбу, и погнался за ним; он бежал через Каспийские ворота на северо-восток, в Бактрию, отчизну иранцев. Но на этом печальном бегстве он сделался жертвой измены. Уж многие сатрапы с своими войсками отделились от него, передались победителю; а Бесс, храбрый князь туранской земли, родственник его, составил с некоторыми другими вельможами преступный план отнять царский сан у государя, который, выказав себя оробевшим, все‑таки думал продолжать борьбу. В Таре, в стране тапуров, заговорщики ночью ворвались в шатер Дария, заковали несчастного царя и пошли с ним в восточные области, где Бесс имел много приверженцев; они, спешили уйти от Александра дорогами по горам, затруднявшим преследование. Немногие, оставшиеся верными Дарию, отделились от войска заговорщиков; некоторые из них покорились Александру; некоторые, как Артабас, его сыновья и греческие наемники, ушли в тапурские горы. Александр, назначивший Гарпала хранителем громадных сокровищ, простиравшихся до 180.000 талантов, положенных в Экбатанской цитадели, и оставивший начальником войск в Мидии Пармениона, поспешил, услышав об измене Бесса, в погоню за ним, взяв с собою телохранителей и самые легкие отряды пехоты. Не давая отдыха им и себе, он шел по следам изменников через горы и безводные пустыни; лошади и люди падали от изнурения; Александр оставлял их на волю судьбы и с железною непреклонностью спешил дальше; желание захватить в свою власть Дария, расстроить замысел изменников придавало ему силу неутомимо продолжать изнурительное преследование. Вероятно, в это время произошел тот известный случай, что когда ему, томимому жаждой в безводной местности, принесли несколько воды в шлеме, он вылил ее на землю, не желая воспользоваться тем, чего нет у его товарищей.

Смерть Дария III Кодомана

На равнине Гекатомпила он стал нагонять бегущих. Был рассвет утра. Он поскакал с своими спутниками на изумленных врагов. Бесс и некоторые из его соумышленников убили Дария, которого везли скованного на колеснице, и умчались, рассеявшись . Они опасались, что Дарий, взятый в плен Александром, формально передаст ему власть и тем ослабит сопротивление восточных областей завоевателю. Когда македоняне прискакали к царской колеснице, Дарий был уже мертв. Александр покрыл его своею пурпурною мантией, слезами искренней жалости плакал о несчастной судьбе его, велел отвезти его тело в Персеполь, в гробницу его предков. Сизигамбида похоронила там сына.

Так умер Дарий Кодоман, последний царь династии Ахеменидов. Он погиб не от противника, с которым безуспешно боролся за свое царство, говорит Дройзен, потерянные им битвы лишили его не только областей и могущества, но и доверия персидского народа, верности вельмож. Он бежал, окруженный изменниками; он умер в цепях, пронзенный кинжалами своих сатрапов, своих родных. За ним осталась та слава, что он не хотел купить себе жизнь ценою тиары, не признал за преступлением право на престол, умер царем. Судьба, сделала его жертвою искупления за вины его предшественников.

Провозглашение Александра Македонского персидским царём

Великим счастьем для Александра было то, что Дарий умер и что смерть персидского царя произошла не по его воле; чистый от крови Дария, он мог провозгласить себя законным преемником его и мстителем за его смерть. Теперь исчезли узы верности, которыми соединены были персы с династиею Ахеменидов, и лучшие из персидских вельмож поспешили признать Александра царем. Когда он остановился с Задракарте, на южном берегу Каспийского моря, отдохнуть от похода по трудным дорогам Эльбурсского хребта между Гирканией и Парфиею, в его стан явилось много знатных персов с выражением готовности служить ему: в числе их были Артабаз и его сыновья, Ариобарзан, Арсам. Александр принял их любезно и оставил их в должностях, которые занимали они при Дарии. Даже греческие наемники покорились царю, который выказал и относительно их великодушную кротость, с какою в эти дни счастья и геройского величия принимал всех признававших его власть. Некоторые из наемников вернулись на родину, другие поступили на его службу.

Антипатр и Агис III – битва при Мегалополе

Кротость Александра распространилась и на пелопоннесских греков, предпринявших против македонян войну, которая могла бы принять гибельные для него размеры, если бы счастье не помогло македонскому оружию и в Европе, как в Азии. Александр в это время получил известие, что Антипатр, оставленный наместником в Македонии, одержал победу над спартанцами, что они, которые одни из всех греков не хотели присоединиться к коринфскому союзу, повергнуты к его ногам. Гордясь своими подвигами, он не хотел оценить важности победы Антипатра; притом властолюбивая Олимпиада подорвала своими обвинениями его доверие к наместнику. Он насмешливо назвал поход Антипатра войною с мышами в Аркадии. При нерасположении к Антипатру, он охотно согласился простить спартанцев, отправивших к нему послов с просьбою о пощаде. Но подавленная Антипатром попытка борьбы подвергла бы владычество македонян большой опасности, если б и на этот раз легкомысленные несогласия между греками не помешали им действовать общими силами.

После поражения персов при Гранике Мемнон пытался поднять греческие государства на войну против македонян, чтобы принудить Александра вернуться в Европу. Смерть предприимчивого Мемнона расстроила план этой войны, которой особенно горячо желал спартанский царь Агис II (или, по другому способу счета, Агис III), храбрый человек старых дорийских нравов и стремлений. Агис стыдился и скорбел, сравнивая настоящее унизительное положение своей родины с её славным прошлым. Мужественный воин, плохо понимавший причины падения Греции, он надеялся вывести Спарту из её унижения. Пример самого Александра показывал, что энергический полководец может победить могущественного врага. Рассказы возвратившихся греческих воинов о битвах в Азии, о сокровищах Востока возбуждали в греках влечение к отважным предприятиям. Таким образом, около того времени, как Александр сокрушил силы персидского царства при Арбелах, Агис принял смелое решение уничтожить владычество македонян над Грециею и возвратить своей родине гегемонию в Пелопоннесе. У него были на персидские деньги набраны наемники на Тенаре, где при храме Посейдона находилось общее место вербовки всех греков, искавших наняться в военную службу; Агис присоединил к этому наемному отряду лакедемонские войска; к нему пришли отряды ахейцев, элидян, аркадян, и у него образовалось войско, сила которого простиралась до 20000 человек тяжеловооруженной пехоты и 2000 конницы. Он пошел с ним в Аркадию, на Мегалополь, который, по вражде к Спарте отказался принять участие в его предприятии, остался верен македонянам. Он осадил го род. Обстоятельства казались благоприятны ему: во Фракии было восстание, Этолия и Фессалия волновались; очень возможно было надеяться, что в Афинах восторжествует патриотическая партия, Демосфен прервет свое молчание и возобновит призыв всех греков к войне. Но Антипатр действовал очень искусно, и одолел. Благоразумной уступчивостью он быстро успокоил восставших фракийцев, привел в Пелопоннес 40000‑ное войско и одержал победу над греками в большой, кровопролитной битве при Мегалополе . Агис и его воины с геройством старины сражались против врага, далеко превосходившего их числом. Агис, раненный в ногу около ступни, был на щите унесен из боя своими сподвижниками. Но враги настигли их. Он велел остановиться, подать ему оружие, выбрал себе место, на котором умереть, стал на колена и бился против македонян, пока упал, смертельно пораженный в грудь копьем. На поле битвы легло 5000 пелопоннесцев, более 3000 македонян и греческих союзников их. Александр, давая пелопоннесцам пощаду, под условием, что Спарта присоединится к македонско‑греческому союзу и что она и бывшие в союзе с нею государства заплатят Мегалополю 120 талантов вознаграждения за военные убытки, говорил с пренебрежением об этой войне, но битва при Мегалополе доказала, что побеждать греков не так легко, как персов; греческому военному искусству был сам Александр обязан своими блестящими победами при Иссе и Арбелах. Антипатр взял пятьдесят человек из важнейших спартанских граждан заложниками в Македонию, чтобы обеспечить себя от новых попыток восстания.

Война с македонянами, кончившаяся кровопролитной битвой при Мегалополе, была делом отважным, но напрасным. Греки, разъединенные политическими раздорами, раздробленные на мелкие государства, не могли сохранить независимости; их поглощение большим государством было неотвратимо. Если речь «о договорах с Александром», ошибочно приписываемая Демосфену и принадлежащая, как теперь доказано, не ему, а какому‑нибудь другому оратору его партии, была произнесена, как полагают, во время этой войны, то и в Афинах противники македонян начинали приобретать влияние. Об этом свидетельствуют и борьба, происходившая в тои году между Демосфеном и Эсхином по делу о золотом венке, данном афинянами Демосфену, и речь Ликурга против Леократа, о которой мы будем говорить ниже. Недавно найдена надпись, из которой видим, что около этого времени получил от афинян почетный подарок фракийский царь Ребул, сын Севта, одержавший победу над македонским военачальником в понтийской области, Зопирионом.

Александр в Восточном Иране (погибель Филоты, Клита, Каллисфена)

Александр в Гиркании и Парфии

Отважным походом Александр покорил воинственных мардов и кадусийцев, живших в горах на юг от Каспийского моря и никогда не признававших над собою чужой власти; упрочив этим свое владычество над гирканскою сатрапиею, её горными проходами, гаванями, прекрасными лесами, он выступил из Задракарты, где воины его отдохнули и достаточно насладились пирами, праздниками, играми, и вдоль северного склона громадного хребта, отделяющего Иран от Турана, пошел в Бактрию, куда удалились Бесс и его приверженцы; там, надеясь на защиту гор и на преданность населения, проникнутого национальным чувством, Бесс принял титул и возложил на себя облачение персидского царя. В бактрийском походе македонское войско должно было преодолевать препятствия, противопоставляемые физическим характером страны, и сопротивление туземцев было тут упорнее, чем в западных областях царства. Воинственные племена Парфии и Арии (I, 366) сначала покорились Александру, потом вероломно истребили оставленный в их землях отряд; разгневанный Александр сурово наказал инсургентов: часть их умертвил, другую продал в рабство. Послушных он вызвал своею кротостью к доверию и преданности; теперь он хотел показать пример строгости. Он основал город, предназначенный открыть западной торговле и культуре путь в эти отдаленные области и упрочить покорность их; основание городов он считал вернейшим средством упрочения своей власти. Место для нового города, названного Александриею Арийскою, он выбрал зорким взглядом: там сходились дороги из Гиркании, Парфии, Маргианы, Бактрии, Сеистанского оазиса и бассейна Кабула. Город давно утратил свое имя, но жители Герата еще помнят, что основателем его был Александр.

Строгость, с какою наказал Александр арийцев, имела желанное действие. Он прошел Дрангиану и Арахозию, не встретив сопротивления. Нам уж известны народы этих стран (I, 365 и след): саранги, воинственное конное племя; мирные, трудолюбивые ариаспы («конные арийцы», которых греки называли эвергетами, «благодетелями»), жившие в южном Сеистане, «стране весны», цивилизованный и зажиточный народ, имевший благоустроенный государственный порядок. Оба эти племени покорились Александру. В Арахозии он тоже основал город, и назвал его тоже Александриею; название Кандагара еще напоминает первоначальную форму имени этого города, который скоро стал центром караванной торговли, по выгодности своего положения для неё. Основывая города в области далекого востока, Александр хотел открыть для торговли эти края, до того времени имевшие мало сношений с другими землями, хотел ввести в них греческий язык, чтоб из слияния восточной культуры с греческою возникла новая цивилизация, создать которую желал он.

Восточный деспотизм Александра и недовольство македонян им

Мы уж говорили, что Александр, к сильному неудовольствию своих македонских сподвижников, все больше и больше принимал формы восточного царя в своих отношениях к покоренным народам оставлял персидских вельмож в должностях, которые занимали они при Дарии, поручал македонянам только финансовое управление и начальство над гарнизонами областей, старался примирять с своим владычеством восточные народы, принимая их обычаи и понятия. Это стремление его стало особенно ясно проявляться по смерти Дария. Выставляя себя преемником погибшего царя, он хотел быть во всем похож на персидских государей; потому делал все больше и больше заимствований из пышного церемониала восточных деспотов. Он принимал азиатцев одетый в мидийское царское облачение, с царскою тиарою на голове. Ему нравилось, когда они преклоняли колена перед ним, воздавали ему восточный утрированный почести; он окружил себя персидскими жезлоносцами и другими придворными слугами; обстановка жизни его была то походная, простая, македонская, то персидская, придворная, ослепительно пышная. Он хотел, чтобы побежденные народы видели в нем не завоевателя, а законного царя. Он велел обучать отряды молодых азиатцев военной службе по македонскому образцу и присоединил их к своему войску под названием эпигонов. Его стан сделался подвижною столицею царства, подобно стану персидских царей. Эта космополитская политика, превращавшая Александра в персидского царя, возбуждала неудовольствие в македонских военачальниках; в своей надменности, они хотели быть повелителями завоеванных стран, владычествовать над побежденными, желали пользоваться неограниченными полномочиями сатрапов и предаваться наслаждениям с грубым произволом завоевателей. Лишь немногие, – как, например, Гефестион и Кратер, – усвоили себе понятия Александра и держали себя сообразно с его желанием. Все другие обижались, обвиняли Александра в неблагодарности; говорили, что за свою службу его честолюбию они вознаграждены тем, что плоды их победы отданы в руки побежденных.

Убийство Филоты и Пармениона

Главою недовольных был Парменион; он всегда советовал Александру воздерживаться от рискованных дел; предостережения его давно не нравились царю; в сражении при Арбелах его нерешительность едва не помешала успеху прекрасно обдуманного Александром плана битвы. Подобно отцу, громко высказывал свое недовольство сын Пармениона, Филота, человек храбрый, но горячий и гордый, бывший начальником отряда телохранителей. Парменион и Филота возбуждали в воинах желание поскорее кончить войну, получить свою долю добычи, вернуться домой. Когда войско стояло станом у дрангианского города Профтасии, составился заговор убить Александра; Филота узнал и не донес об этом; только на третий день дошло сведение о заговоре до Александра, и дошло не от Филоты. Главный злоумышленник. Димн, убил себя. Александр, по македонскому обычаю, созвал войско судить виновных, рассказал о заговоре и предложил Филоте доказать свою невинность. Войско нашло недостаточным то, что Филота говорил в оправдание себе. Он был подвергнут пытке, наговорил очень много против себя и других, был осужден войском на смерть, выведен к войску и по македонскому обычаю пронзен копьями. По исследовании дела оказалось, что и отец Филоты, Парменион, имел такие же мысли, как Филота. Под начальством Пармениона был оставлен в Экбатане большой отряд оберегать свезенные туда царские сокровища и охранять дорогу из Европы в восточные области. Александр опасался, что Парменион восстанет против него, услышав о смерти сына, и отрежет войску путь возвращения с востока. Потому тотчас после казни Филоты царь отправил надежного гонца в Мидию, с приказанием Клеандру и Мениду, помощникам Пармениона, убить его. Они исполнили приказание. Парменион прогуливался по саду экбатанского дворца; они подошли к нему, ничего не подозревавшему, подали письмо к нему от Александра; когда он стал читать, Клеандр нанес ему смертельную рану; отрубленная голова Пармениона была послана Александру, а тело его погребли глубоко опечаленные его смертью воины.

Александру казалось, что он окружен злоумышленниками, как видим из того, что за смертью Филоты последовали другие казни; были подвергнуты суду даже некоторые из очень важных военачальников, – Аминт, Симмий, Аттал – но были оправданы по недостатку улик. Был тогда казнен за свою прежнюю измену и зять Антипатра, линкестийский вельможа Александр; притом Олимпиада постоянно посылала сыну обвинения против Антипатра; потому Антипатр, опасаясь за свою жизнь, принял меры предосторожности и, между прочим, заключил тайный союз с этолянами.

Александр Македонский в Бактрии

Покорив Дрангиану и Арахозию, Александр стал готовиться к походу против Бесса, который, провозгласив себя царем под именем Артаксеркса, собрал большое войско в восточном Иране, где национальное чувство оставалось сильнее, чем в Мидии и Персиде, и приобрел себе поддержку туранских царей. Зимою Александр основал город, названный Александриею на Кавказе (т. е. Индийском Кавказе), поселил там воинов, ставших неспособными к походам, и 7.000 еще крепких. Весною он с удивительною смелостью пошел в Бактрию чрезвычайно трудным путем через покрытый снегами Индийский Кавказ (или Паропамиз; Гиндукуш). Четырнадцать дней войско шло по нагим скалам, где не находило дерева для разведения огня; оказался недостаток и в съестных припасах, так что воины принуждены были резать вьючный скот на пищу себе, питались корнями; войско было очень изнурено, когда пришло в первый бактрийский город, Драпсаку или Адрапсу. Дав тут воинам отдохнуть, Александр пошел по плодородным равнинам в главный город области, Бактру (Балху). Бесс, думавший, что переход через Паропамиз невозможен, был так испуган появлением Александра в Бактрии, что, не пытаясь сопротивляться, бежал с надежнейшими своими войсками за Оксус (Амударью), в землю согдиан; там он надеялся укрыться в Навтаке, под охраною горных крепостей и пустыни, отделявшей эту местность от Бактрии; он призвал на помощь себе массагетов и скифские орды. Но прежде чем собрались к нему воинственный племена той страны, Александр, неутомимо гнавшийся за ним, уж перешел быстрый Оксус по летучему, наскоро наведенному мосту, и приближался к его убежищу. Бесс хотел бежать дальше; но некоторые из его вельмож составили заговор, чтобы купить себе милость Александра, выдав его. Птолемей с отрядом конницы поспешил, по поручению Александра, туда, где вспыхнул этот заговор, и неподалеку от города Мараканды (Самарканда) заговорщики отдали Бесса, закованного в цепи. Александр привез его в цепях в Бактру и отдал на суд собрания персидских вельмож. Они осудили его на смерть за убийство Дария. Он был привезен в Экбатану, подвергнут, по персидскому обычаю, истязаниям, изувечению и распят на кресте.

Александр недолго оставался в Согдиане. На походе через Гиндукуш и по степям Бактрии его конница потеряла иного лошадей; пополнив эту убыль, он пошел по большой военной дороге из Мараканды на северо-восток в Кирополь, последний город персидского царства на реке, которую греки называли Яксартом (Сырдарья). Воинственные племена той местности ушли в свои укрепления на крутых горах, и упорно оборонялись там от македонян. В одном из нападений на них, Александр был ранен. Раздраженные сопротивлением воины его с изумительной отвагою врывались в укрепления врагов, и свирепо истребляли их; бежавшие от меча победителей бросались со скал в пропасти. Уцелело только восемь тысяч туземцев; они покорились Александру. Кирополь был самою большою и сильною из семи пограничных крепостей, который в очень давние времена были построены персами на окраине степей для защиты Ирана от диких туранцев, воинственных племен, живших в низовье Яксарта и называвшихся у греков общим именем скифов; эти племена с глубокой древности нападали на Иран, и в религиозных книгах иранцев, в старой поэзии персов, очень много говорится об этих набегах. Александр видел важность крепостей, ограждавших восточную культуру от вторжений туранских орд; он поставил македонские гарнизоны в эти укрепления и построил для усиления оборонительной линии новую крепость на северо-востоке у последних теснин Яксарта; он назвал этот укрепленный город «Крайнею Александриею», Alexandreia Eschate; теперь тут стоит Ходжент, один из центров караванной торговли тех стран. Делать завоевания за Яксартом Александр не хотел. Степные племена обещали ему соблюдать мир; он воспользовался этими сношениями с ними, чтобы приобрести точные сведения о характер их страны, об их образе жизни и военных обычаях. Итак, кочевые племена обширной туранской степи сохранили свою буйную независимость, остались по‑прежнему опасны своим соседям.

Восстание Спитамена

Когда Александр был на Яксарте, к нему пришло известие о восстании в его тылу. Спитамен, служивший Бессу и выдавший его Александру, не получал такой награды, какой надеялся, и в досаде решился начать войну. Он распустил слух, что Александр хочет истребить всех, помогавших Бессу; испуганные этим бактрийские родоначальники и воины подняли восстание, призвали на помощь себе массагетов и саков, неожиданно напали на пограничные крепости, истребили оставленные в них македонские гарнизоны. Положение Александра было очень опасно; при малейшей неудаче, он мог погибнуть со всем своим войском; только быстрота и решительность могли снасти его. Он выказал удивительную энергию. В несколько дней он взял все семь крепостей, которыми овладели инсургенты; на приступах он подвергал свою жизнь величайшим опасностям. Он наказал инсургентов с беспощадною строгостью: почти все мужчины были умерщвлены: женщины, дети, имущество розданы воинам. Немногие уцелевшие инсургенты были отведены в цепях на Яксарт и поселены с македонскими ветеранами и греческими наемниками в Александрии, основанной на этой реке. Подавив восстание, Александр перешел Яксарт и прогнал скифов, подступивших к реке и ругавшихся над македонянами. Раненный в сражении и чрезвычайно изнуренный, он напился дурной воды в солонцовой степи, и занемог. Его принесли в стан; болезнь была опасна; войско припоминало неблагоприятные предзнаменования, предвозвещавшие беду; но Александр скоро выздоровел. Дикие племена степей, удивлявшиеся его геройству, снова обещали держать себя мирно и заключили союз с ним; он производил на них впечатление существа, одаренного божественною силою. – Теперь Александр получил возможность идти против восставших согдианцев. Он поспешно пошел к Мараканде, которую осаждал Спитамен, разбив отряд македонского и греческого войска. Появление Александра ужаснуло врагов; Спитамен с своим конным войском ушёл в степь. Александр преследовал его до окраины пустыни, потом отмстил за убитых инсургентами воинов разорением согдианских городов и селений. Туземцы скрывались от беспощадного врага в леса и в горные укрепления. Зиму Александр провел в Зариаспе (то есть, быть может, в Бактре). В его великолепный стан являлись послы близких и дальних народов; пришли туда к нему новые подкрепления. Согдианцы между тем вышли из своих убежищ и кроваво отметили оставленным в их земле гарнизонам за её опустошение. В начале весны Александр вернулся в Согдиану, взял и разрушил горные укреплении, построил несколько городов для упрочения своей власти над враждебным населением Согдианы и Бактрианы. На чрезвычайно крутой скале дикого хребта, подымающегося между Навтакою и Бактрою выше линии вечных снегов, стояла согдианская крепость, в которую вела узкая тропинка по скале; никакого другого доступа к ней не давали отвесные утесы и глубокие пропасти. Многие из восставших против Александра вельмож отвезли туда своих жен, дочерей и свои сокровища. Когда Александр потребовал от гарнизона покорности, ему с насмешкою отвечали, чтобы прежде он нашел себе крылатых воинов. Он назначил награду тем, кто взойдёт на утес, подымавшийся над крепостью. Триста воинов, уроженцев горной части Македонии, пошли ночью взбираться на утес; дело было чрезвычайно опасное; но они преодолели все трудности, взошли на вершину, покрытую льдом и снегом. Утром, варвары с изумлением увидели врагов на скале над крепостью и, отчаявшись в возможности сопротивляться, сдались, умоляя о пощаде. Александр взял громадную добычу. В числе множества знатных пленниц находилась Роксана, дочь Оксиарта, одного из туземных князей, дивная красавица. Александр влюбился в нее и решил жениться на ней.

Постепенно восстание было подавлено. Был побежден и отважный Спитамен; призвав массагетов, он неожиданно напал на македонян и нанес им большой урон, но снова был принуждена бежать в пустыню, и скоро был убит там, по одним известиям, своею красавицей женою, которую часто оскорбил, по другим, своими союзниками, скифами, которые надеялись купить его головою прощение Александра. Зимою Александр взял последние горные твердыни инсургентов, принудил их князей покориться; теперь он мог заняться приготовлениями к новым предприятиям: в Бактрии и Согдиане было водворено спокойствие; племенные князья, которым он великодушно простил их сопротивление, были ему преданы; укрепленные города, которые основал он в продолжение двух лет, проведенных в этих областях, имели верное ему македонское и греческое население; и когда он великолепно отпраздновал в Бактре свою свадьбу с Роксаною, туземцы стали гордиться тем, что дочь их страны избрана могущественнейшим царем земли разделять с ним его престол; – все это ручалось ему за верность восточного Ирана. По усмирении восстания, прежнее благосостояние начало возрождаться в плодоносных долинах прекрасных горных областей; родина старинной иранской энергии и культуры, открытая теперь влиянию цивилизованных государств запада, скоро вновь получила высокое значение в истории развития восточных народов.

Убийство Клита Александром

Но славу Александра омрачило в Согдиане черное дело – убийство Клита, спасителя его жизни в сражении на Гранике, брата его кормилицы. На празднике Диоскуров в Мараканде пир длился до глубокой ночи. Александр веселился в кругу своих вельмож. Греческие софисты и льстецы превозносили его выше всякой меры, говорили, что он превзошел своими подвигами Диоскуров и Геракла, что он достоин пользоваться уж и теперь, при жизни, божескими почестями. Клит, человек горячего характера, давно досадовавший на восточное и греческое боготворение Александра, стал порицать это льстивое преувеличение подвигов его, стал говорить, что слава их принадлежит главным образом мужеству македонского войска. Спор разгоряченных вином гостей становился все громче, слова Клита делались все оскорбительнее. Опровергая льстецов, Клит стал доказывать, что дела, совершённые Филиппом, гораздо важнее дел Александра: говорил, что счастливы Парменион и его сыновья, счастливы воины, павшие в битвах, потому что смерть избавила их от стыда видеть македонян, наказываемых мидийскими розгами, выпрашивающих у персов позволения войти к царю; он хвалился спасением жизни Александра при Гранике и закричал Александру: «Не приглашай к твоему столу свободных людей, приглашай варваров и рабов, целующих подол одежды твоей, поклоняющихся твоему персидскому поясу!» Раздраженный Александр вскочил, хотел схватить свое оружие: македонские вельможи успели спрятать оружие и вывели Клита, продолжавшего кричать. Но через несколько минут Клит вошел другою дверью и стал опять говорить язвительные порицания; царь выхватил копье у одного из телохранителей и бросил в Клита; Клит упал, обливаясь кровью . Древние писатели сурово говорят об этом несчастном порыве досады Александра, испорченного, по их словам, счастьем и лестью. Но взвешивая обстоятельства дела, надобно признать, что убийство Клита извинительнее хладнокровием приказания убить Пармениона. – Александр в отчаянии бросился на тело Клита, провел в своем шатре трое суток без пища, без питья, без сна, рыдая о Клите. Друзья едва могли успокоить его раскаяние.

Анаксарх и Каллисфен

Удивительный ход событий производим такое сильное впечатление на фантазию, что окружающие Александра как будто опьянели, – будто утратили власть над своими мыслями и поступками. Столкновение разнообразнейших интересов – говорит Дройзен – интриги тайных соперничеств, непрерывная вереница пиров и битв, праздников и тяжких походов, роскоши и голода, строгой походной дисциплины и необузданного разгула на стоянках, передвижение все дальше и дальше, все в новые и новые страны, без заботы о будущем, с мыслями только о том, чтобы спешить наслаждаться – все это придавало походному двору Александра характер фантастического авантюризма, соответствовавший изумительному блеску его победоносных походов. – Из греческих софистов и ученых, сопровождавших Александра, особенно выдающиеся роли играли два человека, противоположные друг другу по качествам, которыми приобрели себе знаменитость, Анаксарх и Каллисфен. Софист Анаксарх, уроженец Абдеры, старался заслужить милость Александра низкою лестью, раболепством. Каллисфен, уроженец Олинфа, хотел блистать в партии недовольных Александром. – Об Анаксархе рассказывают, что он в успокоение Александра после убийства Клита излагал ему доводы такого рода: «разве ты не знаешь, царь, что богиня справедливости изображается подле Зевса Крониона потому, что хорошо и справедливо все, что делает Зевс. Точно так же все, что делает царь, должны считать справедливым и сам он и все». – Анаксарх убедил Александра, чтоб он требовал и от македонян тех почестей, какие по восточному этикету воздавали ему азиатцы, преклонявшие колена перед ним; применяя к этому делу рационалистические понятия современных философов, Анаксарх говорил: боги и герои, которым македоняне воздают эти почести, были тоже люди, победоносные полководцы, хорошие законодатели; умершим людям воздают же божеские почести – следует оказывать такие почести и живому, который превосходит всех их своими подвигами.

Чем больше нравились Александру льстивые рассуждения ловкого софиста, темь резче порицал их Каллисфен олинфский , сын сестры Аристотеля, воспитавшийся вместе с Александром, учившийся потом в Афинах; он поехал в Азию с Александром, желая написать его историю. Своими лекциями и пышным, исполненным риторических преувеличений описанием первых походов Александра он восхищал царя, полководцев и придворных; их похвалы развили в нем тщеславие. Пока гордость Александра еще не переходила границ рассудительности, еще не требовала божеских почестей, Каллисфен, подобно другим приближенным его, был угодливым льстецом. Но теперь – и в особенности с той поры, как Анаксарх, умевший говорить не хуже его, стал более, чем он, нравиться Александру, он сделался суровым нравственным судьею, стал выказывать себя республиканцем, резко отказался преклонить колена перед Александром, прославляла, прежнюю свободу, горько порицал измену греческим и македонским обычаям. Это дало его противникам возможность взводить подозрения на него. Они говорили, что его надменность невыносима, что он имеет такой гордый вид, как будто хочет низвергнуть царя; говорили, что он опасен своим влиянием на молодых знатных македонян, которые уважают его слова как изречения оракула, называют единственным свободным человеком между всеми тысячами людей в войске. Однажды на пире Александр потребовал, чтоб он сказал речь в похвалу македонянам. Он говорил с обыкновенным своим мастерством, и вызвал общее удовольствие. Александр предложить говорить то, что можно сказать и в порицание македонян, и он живо описал бедствия, каким подвергли македоняне Грецию; это возбудило в Александре и македонских вельможах такой гнев, что они воспользовались первым поводом избавиться от неприятного моралиста. Повод скоро представился. Македонянин Гермолай, оскорбленный на охоте Александром, составил с некоторыми из молодых знатных македонян заговор убить царя. Александр был предупрежден об опасности сириянкой, игравшею роль предвещательницы, и заговор был раскрыт. Виновные, отданные на суд войску, были, по македонскому обычаю, побиты камнями. Каллисфен, обвиненный в знании об их умысле, был закован в цепи. Александр возил его в цепях при войске; на походе в Индию он погиб, – по одним известиям, умер от болезни, по другим, был повешен.

Поход в Индию. Смерть Александра

Александр Македонский в Индии

Когда Александр был в Бактре, к нему явились послы из‑за Инда, от царя Таксила (то есть, от царя города Таксилы, точнее – Такшасилы, Лахора). Таксил приглашал македонского царя идти на восток, обещал ему свою помощь для покорения соседних царей, в особенности могущественного Пора (то есть Пуру), владычествующего за Гидаспом над страной, в которой более ста городов. Вскоре приехал другой индийский царь, которого треки называют Сисикипром, бывший в сношениях с Бессом, а теперь предлагавший Александру свою службу. Жажда подвигов располагала Александра идти в Индию, страну чудес, завоеванием которой он желал превзойти славу Кира и Дария Гистаспа. Но были у него и другие поводы предпринять этот поход. Многие македоняне роптали, что безграничная страсть царя к завоеваниям не дает им пользоваться плодами их побед; он рассчитывал, что надежда на богатую добычу в Индии прекратит их ропот; в походе он отлагал персидскую пышность, возбуждавшую столько неудовольствия, делил труды и лишения с простыми воинами, жил по македонским обычаям среди своих сподвижников; потому, впоходе неудовольствие их на него само собою исчезало.

Притом, в войске было много людей, желавших, чтоб он делал новые завоевания: привлекаемые славою его побед, желанием обогатиться, или страстью к приключениям, или любопытством, рассказами о сокровищах и чудесах востока, в стан Александра непрерывно шли тысячи новых воинов; для них нужны были новые походы, новые битвы и победы; они тоже хотели славы, завоеваний, добычи, наслаждений.

В конце весны 327 года Александр с войском, в котором было более 100.000 воинов разных племен, покинул Бактрию и Согдиану и через горы Паропамиза, тем же путем, по которому с таким трудом шел в Бактрию, он двинулся к реке Кофену (Кабулу) и к Инду. Войску понадобилось преодолеть много тяжелых затруднений, противопоставляемых природою и воинственными туземцами, прежде чем оно дошло до ворот Гиндустана.

Одним из эпизодов этого похода было взятие укрепления, построенного на очень высокой скале. Македоняне говорили, что туда не могли подыматься птицы и потому называли укрепление недостижимым для птиц (Aornos); за взятие его льстецы превознесли Александра выше Геракла. У них все больше и больше входило в привычку сравнивать Александра с этим героем, который странствовал повсюду, побеждая всех, и следы которого греки находили во всех чужих землях. Мы уж говорили, что бог Кришна мог напоминать им Геракла, носившего на плечах львиную шкуру и бившего булавой. Еще удобнее было сравнивать Александра с Дионисом, который тоже прошел по всем странам, покоряя все народы, и следы которого греки тоже увидели в Инде, в земле ашваков (ассакенов; – I, 371; II, 70). Таким образом, поход Александра в Индию, уж и сам по себе изумительный, был прикрашен мифическими вымыслами и получил сказочный характер; Александр, исторический деятель, стал сыном Зевса и был окружен божественным сиянием.

С восточных склонов гор Александр сошел в покрытую цветами землю паропамизцев, прошел через столицу их, Кабуру или Ортоспапу, которую воины его назвали, для счастливого предзнаменования, Никеею («городом победы») и вдоль реки Кабула пошел к Инду; в его стан явились царь Таксилы и второстепенные цари той страны; они приехали пышною процессиею на богато наряженных слонах; их сопровождала многочисленная свита; они привезли драгоценные подарки. Александр уверил их в своей милости, обещал им защиту от царей, не признавших его власти, велел Пердикке и Гефестиону идти, вместе с ними по правому берегу Кабула и навести мост через Инд, а сам с главным войском пошел к Инду более северным путем через горную страну, которую населяли воинственные племена, имевшие много укреплений; богатые стадами, они ссорились и мирились между собою по своей воле, не подчиняясь никому.

Население этой страны ушло от нового врага в горы или в укрепленные города; Александр покорил некоторые племена силой оружия; другие добровольно подчинились ему. Царь Горидалы сжег свою столицу и ушел в горы; Птолемей погнался за ним на высоты и убил его. Аригеи, храбрые горцы, ушли на скалы; македоняне напали на них ночью при зареве костров и после упорной обороны одолели их, взяли 40.000 пленных и захватили огромные стада рогатого скота; Александр велел восстановить сожженный город аригеев, и созвал туда новых жителей, поселил там воинов, ставших неспособными к продолжению похода. Потом он вступил в землю гуреев, прекрасную долину, которая своими виноградниками, рощами лавров и миндальных деревьев, характером гор, покрытых стадами скота, напоминала македонянам их родину; потом через землю нисейцев, которых греки стали считать потомками спутников Диониса, он прошел в область ассакенов, храброго горного народа. Очень большего труда стоило ему покорение столицы ассакенов, Массаги (I, 331); при упорной обороне её, царь ассакенов был убит. Город был принужден сдаться Александру и выдать царское семейство; ассакенские воины были взяты на службу в македонское войско; но, по отвращению к иноземцам, они пытались уйти и были умерщвлены македонянами.

Славу величайшей отваги Александр приобрел взятием горного укрепления Аорна. Оно стояло на скале, одиноко подымающейся над равниною на высоту 1200 футов (теперь эта скала называется Рани Гат «Царицына скала»). В крепости были родники, было много места для разведения овощей; она была снабжена большим запасом провианта и казалась неодолимой. Но овладеть ею было важно, потому что она господствовала над местностью, где Кабул впадает в Инд, и трудность предприятия была заманчива для честолюбия Александра. Туземцы показали ему тропинки, которые вели на скалу. Послав Птолемея занять соседний утес, Александр вместе с ним сделал несколько приступов, но все они были отбиты. Он решился на изумительное дело, – велел сделать насыпь чрез глубокое и широкое ущелье, отделявшее крепость от скалы, занятой Птолемеем. Индийцы смеялись над этой работою; но Александр доказал, что человеческая сила может преодолевать всякие препятствия. Скалы были соединены насыпью, и крепость была взята ночным приступом. Покорением её Александр обеспечил себе свободу движений по реке Кабулу до Инда. Геракл доходил только до Аорна и не овладел этою крепостью, говорили греки; взятием её Александр превзошел его.

Овладев Аорном, Александр пошел на крепость Дирту, в которой брат убитого ассакенского царя собрал много войска; покорив ее и соединившись с отрядами Пердикки и Гефестиона, он стал готовиться к переходу черед Инд. Это было весною 326 года. Совершив молитвы и отпраздновав игры, войско переправилось через эту широкую реку близ места, где ныне стоит город Атток; часть войска перешла Инд по мосту, построенному на судах; другая переплыла на лодках. Александр пошел в столицу царя Таксила, который дал македонянам богатые подарки: золото, серебро, боевых слонов, стада скота для продовольствия. Сподвижники Александра дивились величественной природе прекрасной страны, расстилавшейся перед ними в весеннем уборе у подошвы покрытых снегом гор, восхищались роскошною растительностью; странны казались им индийские обычаи; дикое впечатление производили на них индийские подвижники, которых в первый раз увидели они в столице Таксила, – эти нагие люди, проводившие свою жизнь неподвижно под знойными лучами полуденного солнца и на холоде ясных ночей, покрывавших тело их студеной росой (сравн. I, 335). – Почтительно встреченный Таксилом и его народом, Александр вступил с своим войском торжественной процессиею в город Таксилу; там он отпраздновал ряд блестящих торжеств. Многие соседние цари явились туда к нему с подарками. Он принял их милостиво, дал подтверждение их власти, наградил увеличением царств и подарками тех из них, которые выказали особенное усердие к нему; больше всех наградил самого Таксила. Явились к нему послы из Кашмира, с далекого северо-запада; это были знатнейшие вельможи царства; их царь, Абисар, до той поры бывший союзником Пора, прислал уверение в преданности Александру и богатые подарки ему: уборы из драгоценных камней, слоновую кость, тонкие ткани.

Царь Пор и битва на Гидаспе

Назначив македонянина Филиппа правителем земель между Индом и Гидаспом и начальником войск, оставленных в этой области, и присоединив к своему войску отряды новых союзников. Александр пошел против Пора, могущественнейшего из царей Пенджаба. Пор с большим войском, при котором было 300 слонов и 300 военных колесниц, ждал его на восточном берегу Гидаспа. Уж начался период тропических дождей; сильный грозы затрудняли поход; Гидасп разлился так, что имел в ширину 1200 шагов. Но Александр решился переправиться через него. Он велел разобрать на куски и перевезти лодки, которые были на Инде; несколько дней обманывал и утомлял неприятеля фальшивыми попытками переправы. За лесами высокого берега, ночью, под проливным дождем, лодки были снова сложены из привезенных кусков и Александр переплыл разлившуюся реку в виду врага; воины перешли в брод небольшой рукав реки, отделявший их от тенистого луга, на котором стояло неприятельское войско, и напали на него; восемь часов длился упорный бой; слоны неприятеля делали много вреда македонянам; наконец искусство и бесстрашие фаланги одержало полную победу . – Этот переход через Гидасп и победа над многочисленным, храбрым войском, одушевленным любовью к свободе и национальности, составляют одно из самых славных дел древней истории. Было убито 20.000 индийцев, в том числе два сына Пора, один из союзных с ним царей, все главные начальники конницы и пехоты, все правители слонов и военных колесниц; на поле битвы лежали 3.000 убитых лошадей и более ста слонов; около 80 слонов были захвачены победителями. Сам Пор был взят в плен. Александр поступил с ним по‑царски, милостиво: возвратил ему царство, – и возложил на восстановленного царя только обязанность повиноваться и давать войско ему.

«Когда войско Пора было окружено и совершенно расстроилось, он искал смерти в битве; его золотой панцирь и осмотрительность слона, на котором сидел он, долго охраняли его от ран; Наконец стрела ранила его в правое плечо, он лишился способности сражаться и, боясь быть взят в плен живым, повернул слона, чтоб удалиться из боя. Александр во все продолжение битвы видел высокого седого индийского царя, сидящего на богато убранном слоне; видел, что он постоянно приводит своих воинов в порядок, ободряет их, часто бросается сам в наиболее опасные места, в густые ряды врагов; исполненный удивления к его мужеству, Александр, желая спасти его жизнь, помчался за ним, когда он обратился в бегство; но старый верный боевой конь Александра, Букефал, изнуренный жарким боем, пал под ним. Он послал царя Таксилы догнать бегущего; Пор, увидев своего старого врага, повернул слона, и. собрав последние силы, бросил в него копье. Таксил, благодаря быстроте своего коня, увернулся от удара. Александр помаю других индийцев, в том числе царя Мероя, который прежде был другом Пора. Ослабевший от потери крови и томимый жаждою Пор спокойно выслушал Мероя, заставил своего слона опуститься на колена; слон своим хоботом осторожно снял его с себя, поставил на землю; он выпил воды, несколько отдохнул и попросил Мероя вести его к македонскому царю. Александр пошел к нему на встречу, с восхищением смотрел на красоту старика, на благородство, с каким он держал себя и теперь, побежденный. Говорят, что после первого приветствия Александр спросил: «Как, по твоему желанию, должен я поступить с тобою? – Пор отвечал ему: «По‑царски». «Так я поступлю по моему желанию, –сказал Александр. – Требуй того, чего желаешь». – «В том моем слове уж высказано все», отвечал Пор. (Дройзен).

После битвы на Гидаспе Александр дал своему войску тридцать дней отдыха в богатой, плодородной стране. Во время отдыха было совершено торжественное погребение убитых, была отпразднована победа, были построены на удобнейших местах переправы через Гидасп два города, предназначенные служить оплотами распространения греческой культуры на отдаленный восток. Один из этих городов был назван Букефалою, в память о верном коне Александра, павшем тут; другой, Никея, должен был увековечивать именем память о великой победе. Когда войско отдохнуло, Александр, в сопровождении Таксила и Пора, пошел в богатую долину верховья Гидаспа наказать царя Абисара, который держал себя двусмысленно. Многолюдные города, добровольно покорившиеся, Александр присоединил к царству Пора, а в прекрасных лесах той местности он велел рубить деревья и сплавлять их в основанные им города для постройки флота. Потом он пошел дальше на восток, перешел широкий Акесин, шумно стремящийся между скал, построил на берегу его Александрию, вступил в землю живших за Гидраотом индийцев, у которых не было царей (сравн. I, 332); они очень храбро оборонялись, но он победил их, прогнал отважных катеев из их стана, оградою которого был круг телег, плотно поставленных в три ряда; они бежали в свою столицу Сангалу, защищенную крепкими стенами, упорно защищали ее, отбили несколько приступов; он взял ее, разрушил стены и дома, часть жителей истребил, другую продал в рабство. Ужаснувшись такой жестокости, остальное население или бежало, или билось до смерти, не сдаваясь. Менее упорны были цари народов, живших далее на восток. Когда Александр приблизился к столице Сопита, владения которого простирались до истоков Гифасиса (Сетледжа; I, 220) и до соляных копей, царь при громе музыки вышел к нему с многочисленною свитою в светлых одеждах, в уборах жемчуга, драгоценных камней, золота, и купил милость великого царя драгоценными подарками, в числе которых находились приученные к охоте гепарды. Восточный сосед Сопита, Фегей, тоже покорился без сопротивления.

Отказ войска Александра продолжать поход

Пришедши на Гифасис, Александр услышал, что за пустынею, которая простирается на двенадцать дней пути на восток от этой реки, лежит плодородная богатая страна Великой реки (Ганга), что в той стране живет трудолюбивый, образованный народ под управлением царей и вельмож, в благоустроенных царствах с многолюдными городами. Александр возгорелся желанием завоевать, присоединить к своему царству и эту богатую, образованную страну. Македоняне, уже семьдесят дней страдавшие от проливного дождя, сопровождавшегося ужасными грозами, с огорчением и негодованием услышали, что царь хочет подвергнуть их новым трудам и опасностям, вести их на многочисленных врагов по страшной безлесной пустыне, где сыпучий песок раскаляется под солнечным зноем, за палящим зноем дня следует холодная, нездоровая ночь. Воины сходились и роптали на свою печальную судьбу, обрекшую их вечно быть в походах, терпеть лишения, сражаться; говорили, что их оружие притупилось, одежда обратилась в лохмотья; что не увидят они родину, жен, детей, родителей, погибнут все, если не остановят царя. Они дали друг другу клятву не идти дальше. Напрасно Александр возбуждал их честолюбие и алчность, напоминал им о прежних подвигах, говорил, какое счастье ждет их, когда они, завоевав весь свет, возвратятся на родину с богатою добычею и великою славою. Воинам горько было противоречить царю; но они хотели возвратиться на родину, спокойно жить в кругу родных. Кен, один из начальников телохранителей, передал царю требование войска и убеждал его поступить рассудительно, покориться необходимости. Это было смелое дело старого героя и последнее его дело; вскоре он умер. Царь сделал еще одну попытку, сказала войску, что пойдет дальше с теми храбрыми, которые добровольно последуют за ним; а другие пусть говорят на родине, что покинули своего полководца в неприятельской земле. Объявив это, он затворился в шатре, думая пристыдить воинов. Македоняне жалели о том, что царь досадует на них, но остались при своем решении. Три дня провел Александр, затворившись в шатре, как Ахиллес. Утром на четвертый день велел принести жертву; предзнаменования при ней были неблагоприятны продолжению похода, и он объявил войску, что решился идти назад. Это обрадовало воинов, по стану раздались крики восторга.

Александр на Гидаспе

Против воли отказался великий завоеватель от мысли идти на Ганг, видеть чудеса, привлекавшие его воображение, расширить границы своего царства до неведомого моря на далеком востоке. Боги воспретили ему продолжать поход. Быть может, он уж и понимал теперь, что индийский народ, чуждающийся иноземцев и выработавший себе совершенно своеобразную культуру, не так легко подчинится греческой цивилизации, как изнемогшее персидское царство. Он велел соорудить на берегу Гифасиса двенадцать высоких жертвенников, в обозначение того, как далеко на восток проник он, и закопать под ними оружие и сосуды колоссального размера, чтобы возбудить в людях следующих веков мысль, что он и его воины были великаны. Он принес жертву, устроил праздник с военными играми, и пошел между зеленых полей риса обратно к Гидаспу. Покоренные земли Индии он присоединил к своей державе как подвластный царства. Он увеличил владения Таксила и Пора, ставших верными слугами его, оставил других покорившихся ему царей государями их владений, определил обязанности их, и с частью войска поплыл на новопостроенных судах из Буцефалы и Никеи вниз по Гидаспу к Инду, а Кратер и Гефестион с остальным войском пошли в том же направлении берегом. Начальником флота был Неарх, кормчим на корабле Александра Онисикрит. Плавание, начатое с принесением обильных жертв и возлияний богам, было сначала счастливо. Но при впадении Акесина в Гидасп, стремительный ток, образуемый встречей этих быстрых рек, разбил много судов о скалы. Большого труда стоило остальным судам пройти это опасное место.

Ниже, при слиянии Гидаспа и Гидраота, около нынешнего города Мультана, жили воинственные маллы, а неподалеку оттуда их постоянные враги, судраки или оксидраки (I, 333). Соединясь, эти два племени могли б оказать сильное сопротивление походу македонян через их земли; но они не умели согласиться в выборе общего полководца; Александр совершил трудный переход через пустыню, неожиданно напал на маллов, собравшихся у города Агалассы, разбил их, и после нескольких дней осады взял приступом Агалассу. Маллы отчаянно оборонялись, и раздраженные македоняне, одолев их, беспощадно истребили всех.

Война приняла теперь свирепый характер, потому что племена этой части Индии очень упорно защищали свою независимость и тем раздражали македонян. В одном из городов, жители, храбро оборонявшиеся, сами зажгли свои дома и бросали из горящих улиц копья и бревна на врагов, пока задохнулись от дыма или сгорели. – Вообще, индийцы этих областей укрывались в леса и болота, не сдаваясь македонянам.

Опустошая землю маллов, Александр дошел до их столицы. Она была сильно укреплена. Македоняне взяли город приступом. Маллы ушли в цитадель, стоявшую на высоком месте, и осыпали македонян дождем стрел. Александр взошел на стену первый из всех; воины лезли за ним, но лестницы подломились под тяжестью слишком большего числа их; только трое военачальников успели взойти на стену. Александр бросился вниз; двое из трех военачальников, Певкест и Леоннат, спрыгнули к нему; маллы стреляли, бросали в них копья. Александр, в блестящем вооружении, геройски сражался, поставив перед собою щит и прислонившись к стене; он убил мечом военачальника маллов и еще трех воинов; но неприятельская стрела пробила его латы, из груди его полилась кровь; он упал в изнеможении; Певкест прикрывал его, упавшего, священным щитом, который взял он из Илиона; Леоннат прикрывал его с другой стороны, смерть их всех казалась неизбежна; но македоняне ворвались в ворота, перелезли через стены, пошли сомкнутыми рядами на индийцев; одни сражались, другие положили лишившегося чувств Александра на его щит и унесли в его шатер. Македоняне полагали, что он убит, и в ярости беспощадно убивали всех, и женщин и детей. Но благодаря искусству врачей и заботливости сподвижников, раненный царь скоро оправился. Через семь дней он уж мог возвратиться к своему войску, на Гидасп. Оно рыдало, услышав о его смерти, и встретило его с восторгом. Он отпраздновал свое спасение благодарственными жертвами и торжествами. Маллы и оксидраки отказались от сопротивления. Их вельможи явились с подарками в стан Александра и объявили, что они покоряются, и воины их присоединятся к его войску. Оба народа были присоединены к сатрапии, Филиппа (стр. 214).

Александр на Инде

Флот и войско подвигались после того, не встречая сопротивления до впадения Гидаспа в Инд . Из соседних и дальних земель приходили послы с богатыми дарами: тонкими тканями, жемчугом, драгоценными камнями, издельями из черепахи, укрощенными львами и тиграми, просили милости завоевателя. Основав на южной границе Пенджаба укрепленный город, который назвал Александриею, царь продолжал путь в области низовья Инда. В первом томе (стран. 331 и след.) мы перечисляли народы, жившие по плодородным низменностям на востоке и в прекрасной холмистой области на западе Инда, до его южного устья. Тут были густонаселенные браманские государства с богатыми городами, деревнями и обширной торговлей. Тропический климат и влажный морской воздух производили роскошную растительность, щедро вознаграждавшую труд, так что вся эта страна была похожа на сад. Пришедши в город согдов, Александр поселил в нем греческую колонию и назначил его столицею сатрапии нижнего Инда; но напрасно ждал он, что цари той страны явятся к нему: возбужденные надменными браманами, полные ненависти к иноземцам, они отказали ему в покорности. Александр взялся за оружие, чтобы смирить их. После сильного сопротивления он взял главный город престийцев; царь их был тут убит. Александр отдал на разграбление воинам богатые селения их; они были принуждены покориться. Другие цари, в том числе могущественный Мусикан, ужаснулись, просили пощады, присылая богатые подарки; Александр милостиво принял их покорность. Но едва он ушел из той страны дальше вниз по реке, браманы подняли восстание; македоняне вернулись, взяли приступом Синдоману, столицу царя Самба, успевшего бежать, умертвили жителей, а браманов, возбудивших народ к восстанию, предали особенно мучительной смерти – распяли их на кресте. Не менее сурова была участь, которой подвергли они царство Мусикана. Города, взятые приступом, были разрушены, жители умерщвлены или проданы в рабство; множество браманов и попавшийся в плен царь были повешены на виселицах, поставленных вдоль дорог. Лишь немногие крепости и города были оставлены неразрушенными для того, чтобы поставить в них македонские гарнизоны. Запуганный этим царь Патталы Мерис покорился Александру. Победитель дружелюбно уверял индийцев, что оставит неприкосновенными их религию и обычаи; этим он постепенно рассеял вражду поклонников Брамы и приобрел их расположение.

Македоняне сильно укрепили Патталу, стоявшую при начале дельты Инда, устроили в ней гавань, соорудили верфи, чтоб она была центром торговли Индии с другими землями. Гений Александра был направлен не к тому только, чтобы делать завоевания. Он хотел соединить Азию и Африку с Европой торговыми связями, внести греческую культуру, энергию и греческое благоустройство в неведомые до той поры страны далекого востока. Счастье неизменно служило македонскому герою, и он не знал никаких неудач; привыкнув сокрушать могучею рукой всякое сопротивление, он полагал, что может соединить дело завоевания с заботами о мирном развитии покоренных народов, вознаградить их за утрату независимости и национальности водворением у них искусственной космополитской цивилизации, вовлечением их в связи всемирной торговли. Он не понимал, что народам дальнего востока небесные блага дороже земных; он мерил индийцев масштабом греческого просвещения, между тем как их пылкая фантазия презирала все политические соображения, все правила практического рассудка. Но хотя то, что создавал он в Индии, не имело прочного основания и потому быстро рушилось, нельзя не удивляться обширности ума, который среди битв и трудностей чрезвычайно тяжелых походов приискивал верные средства соединить завоеванные страны в одно целое мудрой политикой, могуществом греческой образованности и обширной торговлей. Остановившись довольно долго на отдых в Паттале, Александр сделал очень хорошие распоряжения относительно устройства индийских дел и озаботился соединить земли по Инду с Персией новыми торговыми путями. Цари, добровольно и недобровольно покорившиеся победителю, были оставлены им на престолах под условием исполнять обязанности, не очень обременительные, а преданность их интересам македонского владычества была укреплена расширением их владений; взаимное недоверие между ними было надежнейшим залогом их верности. Притом города, основанные Александром, и поставленные в них гарнизоны с верными и энергическими начальниками представляли собою центры действий для подавления восстаний против македонской власти; дороги, проложенные Александром чрез горные проходы на западе от Инда, давали возможность быстро присылать подкрепления из персидских областей. Устройство путей сообщения между Индией и Персией было одною из главных забот Александра. Он сам пошел в обратный путь новою дорогой, послав Кратера с отрядом войска другой дорогой через Арахозию и Дрангиану в Бактрию; он спустился с флотом по правому (западному) рукаву Инда, чтоб исследовать устья этой реки и соседнее прибрежье: он хотел найти морской путь от дельты Инда в Персидский залив. Флот Александра потерпел много вреда в плавании по Инду: много судов было разбито стремительностью приливов и отливов, которые бывают очень сильны на этой широкой реке в её дельте. Оставив большую часть флота у одного из островов, Александр с лучшими кораблями поплыл в океан; низкий безлесный берег скоро исчез. Александр принес быка в жертву отцу своему Аммону и греческим морским божествам, совершить возлияние им из золотой чаши и бросил ее в море, молясь богам о благополучном плавании, потом возвратился со всем флотом в Патталу. Дав морякам несколько отдохнуть, он поплыл по левому (восточному) рукаву реки и сделал с отрядом войска три перехода по болотистому берегу моря отчасти для того, чтобы выкопать колодези, которые бы доставляли воду морякам. Потом он воротился в Патталу и занялся приготовлениями к обратному пути.

Александр спешил возвратиться, получив известие о беспорядках на западе. Отряд из нескольких тысяч греческих наемников, стоявши в Бактрии, самовольно покинул службу и пошел на родину; бактрийский наместник остановил и жестоко наказал его: но намерение греческих наемников было уже само по себе осень опасным проявлением упадка дисциплины. В Арахозии и Дрангиане появились отряды инсургентов, собранные туземными вельможами; они могли также сделаться опасными. В самой Персии грабежи и всяческие притеснения македонских наместников возбудили сильный ропот. Александр послал Кратера подавить эти беспорядки и прислать съестных припасов в гедрозийскую пустыню, через которую хотел идти сам. Кратеру было дано 40.000 человек войска и 200 слонов, но в числе воинов было много раненых и вообще неспособных к службе. Кратер должен был идти через проход, который теперь называется Боланским, потом через Арахозию и Дрангиану в Караманию (I, 364 и след.).

Обратный путь Александра Македонского из Индии

Поход Александра в Индию был очень смелым предприятием, но обратный путь его из Индии был самым отважным из всех его дел. Не довольствуясь тою славою, что завоевал на далеком востоке страны, о которых греки до той поры знали только по баснословным слухам, он хотел сделать эту окраину известного тогда мира доступною греческой культуре и торговле, хотел, чтобы там водворилось западное образование и благоустройство. Для этого необходимо было проложить пути между Индией и Персией, Индом и Евфратом, покорить лежавшие между Индией и Персией земли, в которых жили хищные племена, обеспечить караваны от их нападений. Северный путь был безопасен, пока восточный Иран будет оставаться под македонским владычеством; средний путь должен был проложить Кратер; но важнее всего, в глазах Александра, были пути по южному прибрежью и по морю; чтобы проложить эти пути между Индом и Евфратом, он решил идти с главным войском по возможности близко к морскому берегу через те области, которые называются теперь Мекраном и Белуджистаном, а Неарху велел плыть вдоль берега от устья Инда в Персидский залив. Неарх, уроженец Крита, хороший полководец, приобрел большое доверие Александра своей неизменной преданностью ему и был назначен начальником флота. На флот, назначенный плыть в Персидский залив, был посажен небольшой отряд войска. Александр двинулся ранее отплытия флота, чтобы заготовлять припасы для него и удерживать туземцев от нападений на корабли, когда они будут останавливаться у берега.

Поход через пустыню Гедрозию

Александр, без сомнения, знал, что путь, избираемый им, очень труден, но, вероятно, считал его менее ужасным, чем каков он в действительности. Старинные легенды говорили, что этими местами шла Семирамида, и что из нескольких сот тысяч её воинов только двадцать человек дошли до Вавилона, все остальные погибли на пути. Было предание, что такой же судьбе подверглось войско Кира. Очень может быть, что именно эти рассказы очаровали фантастический ум Александра, что ему, гордому своим геройством, склонному к рискованным приключениям, привлекательна была мысль совершить поход, неудавшийся величайшему завоевателю и величайшей завоевательнице старых времен. Его отвага до сих пор преодолевала все препятствия; ему воображалось, что и теперь он достигнет успеха, снова изумить мир удивительным делом. Таким образом, в конце августа 325 года он двинулся в роковой путь из Патталы в Персию через ужасную пустыню Гедрозии.

На западе Инда от реки Кабула до моря тянется хребет, подымающийся нагими скалами до облаков и образующий стену, которою отделяется Индия, страна роскошной растительности, от степей и утесов Арианы; это – хребет, называющийся теперь Брагуйским. Прошедши через него ущельем Гайдерабадского прохода, войско вступило в долину Арабиды (Пуралли) последней реки, по берегам которой расстилались заботливо возделанные поля и стояли селения арабитов и оритов, племен, пользовавшихся свободой. Они были побеждены; жители некоторых селенги, надеясь на свои отравленные стрелы, пытались противиться македонянам·, они были умерщвлены, или проданы в рабство, селения их сожжены; но милостив Александр был к тем, которые покорялись ему, и бежавшие от него в горы возвращались, уверенные в пощаде. В их городе Рамбакии он поселил отряд своего войска и назначил этот город столицею новой сатрапии, которую назвал оритской. С севера и запада эта страна окаймлена высокими хребтами, через которые ведут лишь немногие дикие проходы – одни в келатскую страну гор и степей, бедную пустыню, другие в ужасную пустыню приморья, покрытую раскаленным красноватым песком, в котором тонет нога, так что и люди, и животные падают в изнурении. На берегу моря, образующего край этой пустыни, стояли лишь немногие жалкие рыбацкие хижины, сложенные из рыбьих костей и морской травы; отупевшие от нищеты жители этих хижин влачили бедственное существование.

В эту приморскую равнину сыпучего песка спустилось с гор македонское войско [август 325 г.]. Сначала попадались хоть изредка на голой пустыне группы пальм, тень которых давала небольшое прикрытие от солнечного зноя; попадались цветущие тамариски, кусты мирры и мирта, благовонные листья которого служили воинам постелью, и которого драгоценный сок собирали, увозили вьюками на своих верблюдах следовавшие за войском финикийские купцы; но когда войско вступило в песчаную пустыню Гедрозии, всякая растительность исчезла. По целым дням войско не видело там никакого следа человеческой жизни. Новейшие путешественники говорят, что совершенное бесплодие этой пустыни, лишенной воды, меньше мучит людей, чем жгучее солнце, раскаленная песчаная пыль, от которой делается воспаление в глазах и стесняется дыхание, а по ночам резкий холод; вдалеке завывают голодные хищные звери; нет нигде приюта, нет ни лоскутка земли, покрытого травой; нет нигде воды, нет никаких следов пути. – Войско шло по ночам, блуждая в темноте; идти днем было невозможно от зноя; днем воины старались отдохнуть. Они думали только о спасении своей жизни, дисциплина между ними исчезла; они равнодушно бросали добычу, золото, серебро, драгоценные камни, великолепные ковры, и были рады, если могли купить за эти сокровища у финикийского торговца несколько вина, или нищи. «Резали лошадей, верблюдов, мулов», говорит Дройзен, «ели их мясо; выпрягали волов из телег, на которых везли больных, и торопливо шли дальше, покидая этих несчастных на мучения ужасной смерти; воин, в утомлении отстававший от войска, не находил на другое утро следов его; а если и случалось, что находил, то не мог нагнать его; в ужасном томлении он умирал от полуденного зноя, или бродил между насыпанных ветром холмов песка, медленно умирая от голода и жажды». Покидая падающих товарищей, воины шли дальше; под тяжестью бедствий заглохли в них все человеческие чувства. Когда они доходили до родника или речки, они жадно пили, и излишество выпитой в безумии воды причиняло им смерть. Шестьдесят дней продолжался этот ужасный поход из земли оритов до Пуры, столицы Гедрозии. В жалком состоянии пришли в Пуру завоеватели вселенной. Три четверти огромного войска погибли. Храбрые воины, уцелевшие в стольких битвах от мечей и копий, на стольких приступах от стрел врага, беспомощно умерли в ужасной пустыне от мучений голода и жажды, от солнечного зноя, от ослепляющей песчаной пыли, от утомительности пути по песку, от ночной стужи. Только жалкий остаток их дошел до оазиса, на котором стоит Пура; это были люди, до такой степени исхудавшие от голода, что знакомые не узнавали их. В Пуре Александр остановился на восемь дней, чтобы воины отдохнули, оправились в богатом оазисе, и чтобы могли присоединиться к войску отставшие от него.

Плавание Неарха

Отовсюду были свезены съестные припасы, и войско уже без всяких лишений продолжало путь в плодородную Караманию, где по условию с Александром должны были присоединиться к нему Кратер и Неарх. Кратер скоро пришел в стан Александра. Его войско прошло свой путь, не подвергаясь никаким лишениям. Поход был так легок, что уцелели даже и слоны. Кратер быстро подавил восстание в Ариане и, услышав о бедствиях войска Александра, поспешил на помощь к нему, ведя с собою в цепях главных инсургентов. Дольше пришлось ждать Неарха. Александр уже опасался, что флот погиб в неведомом море от бурь или других бед, или на негостеприимном берегу от недостатка воды и пищи; он очень тревожился и скорбел; посылал много отрядов искать известий о флоте, но они возвращались, не узнав ничего. Велика была радость Александра, когда нетерпеливо ожидаемый Неарх явился в его стан, находившийся в пяти переходах от моря, и сообщил ему отрадную весть, что флот благополучно пристал к берегу Карамании, в устье реки Анамиса, в местности, изобилующей нивами, пальмовыми рощами и виноградниками. Это отрадное известие подействовало на Александра так сильно, что он залился слезами, когда все кругом него шумно радовались. Дивясь, слушали военачальники рассказы Неарха об удивительных вещах и страшных опасностях, какие изведал он и его спутники на своем плавании, длившемся восемьдесят дней: о скалах и рифах, между которыми они плыли, о бурях, грозивших разбить их корабли, о голоде, какой терпели они у бесплодного берега, на котором живут ихтиофаги (рыбоеды) и на котором нельзя было найти никакой пищи, а утолять жажду приходилось солонцеватой водой из ям, выкопанных на берегу, о китах, и других морских чудовищах, о волшебных островах, у которых ловят жемчуг. Слушателям казалось, что рассказы Неарха переносят их в мир чудес Одиссеи. Семидневный праздник с гимнастическими играми, пышными процессиями, музыкальными состязаниями и шумными пирами был заключением индийского похода, на котором македоняне одержали столько побед и подверглись стольким бедствиям. Как безмерны были страдания и лишения, перенесенный ими, так безмерны были теперь их восторги и наслаждения на роскошных пирах, приятность которых увеличивалась богатыми подарками, данными от щедрого царя в награду верным его сподвижникам.

Согласно Восточной версии (Клитарх, Ювенал, Фирдоуси, Низами, Навои, Коран, Владимир Мономах, Шолом Алейхем), изначально основывавшейся на устных рассказах ветеранов похода, Александр «после Дария» пересекает кыпчакские степи, долго и многотрудно воюет с русами, посещает Китай, выходит в Китайское море (так тогда называлась акватория Карского моря), строит в стране Мрака Железные ворота против Гогов и Магогов и после этого уходит в Вавилон.
Западная версия гласит, что «после Дария» Александр три года усмирял непокорных скифов и согдийцев в междуречье Сырдарьи и Амударьи, затем перешёл Гиндукуш и вторгся в Индию, сплавился по Инду к Индийскому океану и оттуда сухопутьем вывел армию в Вавилон. Западная версия считается научной. В её основе лежат труды античных авторов Диодора Сицилийского, Флавия Арриана, Юстина, Плутарха, Страбона и Квинта Курция Руфа. Эти авторы писали свои работы через 300-500 лет после похода и опирались на известные мемуары соратников Александра Птолемея, Неарха, Аристобула, Онесикрита и Харета, использовавших «эфемериды» — царский дневник похода. К сожалению, ни один из мемуаров соратников не сохранился.
Возникает вопрос: кому верить? Человечество поверило «учёным» и не поверило «поэтам». Казалось бы, это так естественно, верить строгой науке и сомневаться в запальчивых выкриках поэтов, которые ради красного словца нагородят чего ни попадя. Тем не менее, я поверил поэтам, потому что они — «обнажённый нерв» и совесть народа. Историки же давно потеряли совесть, повторяя лишь то, что угодно властям. А тут ещё примешиваются долговременные этноисторические интересы некоторых выдающихся народов, которые в борьбе за свою древность не чураются кражи и подлога.
Подвергнув сомнению историческую версию, я внимательно изучил античные источники и был поражён обилием и чудовищностью открывшихся противоречий. Утверждаю: историческая версия «шита белыми нитками», последовательность событий в ней безбожно перепутана, а в географии похода «сам чёрт ногу сломит». Например, Клит, собственноручно «замоченный» Александром на пиру в Самарканде, позже трижды участвует в боях на Инде и Гидаспе. Причём это, несомненно, тот самый Клит Чёрный, командир царской илы, всегда сражавшийся рядом с царём и спасший ему жизнь в первой битве с персами при Гранике. Современные историки, замечая это противоречие, вовсе не спешат прокомментировать его, потому что стоит за это взяться, как начнёт рассыпаться вся конструкция Индийского похода. В этом случае получается, что после боёв на Инде, после сплава по Инду к океану, Александр вновь заходил в Самарканд, а такое логично допустить лишь в том случае, если устье «Инда» располагалось куда как дальше Самарканда.
Флавий Арриан, у которого так замечательно перепутана история с Клитом и которого более других античных авторов уважают историки, с поразительным равнодушием относится к перестановке событий во времени и переносу их в другую местность. «Тут, мне кажется, не следует умолчать об одном прекрасном поступке Александра, всё равно, был ли совершён он здесь или раньше в земле парапамисадов, как рассказывают некоторые». Речь в этом эпизоде идёт о подношении Александру воды, от которой Александр отказался. Эту воду воины несли своим измученным жаждой детям, но, встретив Александра, поднесли ему. Александр страдал от жажды не меньше других, но нашёл в себе силы отдать воду детям, чем заслужил восторг воинов. Подношение воды Александру, согласно Курцию Руфу, имело место в пустыне Каракумы на подходе к Оксу (Амударье).
Между тем, с этим арриановым пассажем связана самая жгучая загадка похода Александра — потеря им трех четвертей войска. И очень важно знать, где и когда всё это происходило. Но мы вернёмся к этому эпизоду несколько позже.
И ещё одно свидетельство крайней перепутанности «индийских событий» у всех античных авторов: впервые придя весной 327 года до н.э. в Индию, Александр прежде всего посетил два города, построенные им раньше. Как такое могло случиться? Напрашивается предположение, что он раньше уже бывал в Индии, но тогда чего стоит описание его трехлетней борьбы с согдийцами? Где его носило после смерти Дария с лета 330 года до н.э. до весны 327 года до н.э.? Что ещё важнее, какова истинная последовательность эпизодов «индийской» части Восточного похода? И что послужило причиной перепутанности событий?
Что касается географической перепутанности «индийского» похода, то она давно очевидна исследователям. Вот что пишет по этому поводу Дж. О. Томсон в капитальном труде «История древней географии»: «Имеющиеся в описаниях топографические указания не отличаются ясностью». И, не сдержавшись, добавляет: «Детальные цифры продвижения Александра в этих местах безнадёжно противоречивы».
Как такое могло случиться, недоумевал Томсон. Ведь Александра сопровождал цвет тогдашней греческой науки: землемеры, где шагами, а где мерным шнуром, измеряли расстояния между пунктами для определения долготы местности. А представление о её широте, которую греки называли климатом, они получали из сопоставления высоты деревьев с длиной их тени в полдень.

Наблюдения учёных греков должны были прояснить географию Востока, а она вместо этого оказалась окончательно запутанной. Возьмём, например, индийские реки. У Арриана можно прочитать, что Акесин впадает в Инд, что Акесин — самый большой приток Гидаспа, что Гидасп впадает в Акесин, что Гидасп впадает в Инд и, наконец, что Гидасп двумя устьями впадает в Великое море. У Курция Руфа Акесин сливается с Гидаспом и впадает в Инд. Но у него же «Ганг перехватывает дорогу Акесина к морю и создаёт в месте его впадения неудобное устье с водоворотами». Юстин пишет, что Александр по Акесину доплыл до Океана, проплыл вдоль берега и вошёл в устье Инда. Понятно, что на такой «географии» восстановить подлинный маршрут Александра весьма затруднительно.
Не случайно, видимо, согласно одному переводу Страбона с древнегреческого, Александр переходил некие горы с севера на юг, оставляя Индию справа, по другому переводу он переходил эти же горы с юга на север, при этом Индия у него всё едино оставалась справа.
Доходит до того, что Александр приближается к Инду с востока. Арриан пишет: «Местности за рекой Индом к западу вплоть до реки Кофена заселяют племена…» И повторяет: «вот кто живёт по ту сторону Инда к западу, вплоть до реки Кофена».
Вывод, к которому мы с необходимостью приходим на основании подобной «географии», заключается в том, что доверять историкам, утверждающим, что они с достоверностью проследили маршрут Александра, никак невозможно. Более того, можно с уверенностью утверждать, что он не был в устье Инда и, скорее всего, на Индостанском полуострове также не был. Судите сами, устье Инда представляет собой дельту, подобную дельте Волги. Река распадается на множество разного размера протоков, птичий и рыбий рай. А Александр, спустившись по реке к океану, обнаружил в её устье огромный морской залив, лиман, в котором резвились морские животные.
Курций Руф добавляет к этому, что, зимуя в устье этой реки, воины Александра так страдали от холода, что едва дождались весны. При этом они сожгли большую часть кораблей, и не потому, что они были лишними, а для обогрева. Инд, как известно, впадает в Индийский океан на широте 24 градуса, это ни что иное, как тропик. Летом солнце в зените, но и зимой там просто немыслимы суровые холода. Нет, не был Александр в устье Инда.
По-видимому, и на самой этой реке, равно как в Индии на Индостанском полуострове, он также не был. Арриан пишет: «Он дошёл до земли индов, живущих по соседству с арахотами. Войско истомилось, проходя по этим землям: лежал глубокий снег и не хватало еды». Вот солдаты Александра штурмуют крепость на Инде, срываются со стен и при этом тонут в снегу настолько, что их не могут найти.
Нет, не был Александр в Индии. Его путь «после Дария» лежал на север, и по мере продвижения отношение высоты деревьев к длине отбрасываемой ими тени уменьшалось от 1/3 до 1/30. Так Диодор, описывая ситуацию после битвы с «индийским» царём Пором, сообщает, что дерево высотой в 70 локтей отбрасывало тень на три плефра. При длине локтя 44 см и величине плефра 29,6 м получаем высоту солнца над горизонтом в полдень 20 градусов. Это соответствует широте местности 90 — (23 + 20) = 47 градусов, если измерение производилось во время зимнего солнцестояния. Если же измерение проводилось в другое время (на этой же широте), то тень должна была бы быть короче, тем более, если бы измерение проводилось южнее. Это означает, что Александр с армией находился либо на широте северного берега Каспия, северного берега Арала, Балхаша, южного берега озера Зайсан, если измерение производилось 22 декабря, или севернее. Может быть вы удивитесь, но от северного берега Каспия, от Арала, Балхаша и Зайсана к северу начинается южная Сибирь.
Далее ещё интереснее. Страбон сохранил наблюдение Онесикрита о длине тени высокого дерева в устье Гиаротиды, впадающей якобы в Инд. Она составляла пять стадиев. Греческий стадий равен 185-190 м, египетский 158 м, таким образом, длина тени от дерева в полдень составляла от 790 м до 950 м. Вот какие высокие деревья в Индии, восторгается Страбон. Но дело в том, что на широте устья Гиаротиды, как её устанавливают историки (32 градуса), самое низкое положение Солнца над горизонтом не может быть меньше 35 градусов. А это значит, что дерево, отбрасывающее тень в 900 м должно иметь высоту не менее 500 м. Здесь ботаники, если бы захотели, могли бы возразить в том плане, что деревьев такой высоты на Земле нет, и во времена Александра также не было. А физики могли бы добавить, что при той силе тяжести, которая имеется на Земле, такое в принципе невозможно, деревья просто ломались бы под собственным весом. Но ботаники, физики и астрономы не читают исторических первоисточников, чем и пользуются историки, третье тысячелетие вешая «лапшу на уши» доверчивым читателям своих трудов.
Я убеждён, что греки и македоняне отчетливо представляли себе, что означает увеличение отношения длины тени к высоте дерева, ведь Александр от своего учителя Аристотеля знал, что Земля — круглая. А длина тени в пять стадиев при нормальной высоте деревьев в той местности соответствует широте Ханты-Мансийска, столицы Югры. Это примерно 61 градус, это Приполярье. Подчёркиваю, такую длинную тень от дерева невозможно увидеть на широтах менее 61 градуса.

Сибирский маршрут Александра восстанавливается с большим трудом и лишь фрагментарно. Виной тому — вышеозначенная перепутанность последовательности событий и перемещений. Можно уверенно говорить, что он был на реках Урале, Катуни, Томи близ Тутальских скал, был в устье Оби (Инда) в городе Тавала (от него сохранилась пристань Товопогол); был в устье Енисея (Ганга). Характер его перемещений между этими пунктами неоднозначен. Достаточно сказать, что мы не знаем, по какой реке Александр сплавлялся к океану, по Оби (Инду), или по Енисею и Ангаре (ранее считалось, что Енисей (Акесин?) впадает в Ангару (Ганг)). Очень возможно, он был на реке Мессояхе, где стоял город Массага, столица сибирской Московии и в районе современного Норильска, где был город Норы. Наличие «тоннельных» топонимов и связанных с тоннелями легенд подтверждают правильность этого предположения.
В самом первом приближении, Александр с реки Урал зимой 330/329 года продвинулся южно-сибирскими степями до реки Обь, принятой им за Инд. На берегах лежал глубокий снег. Лето и осень 329 года он воевал с местным народом, постепенно продвигаясь на восток. Зазимовал он на юге Минусинской котловины в предгорьях Западного Саяна. Весной его армия перешла Западный Саян с севера на юг по так называемой «дороге Чингисхана», «имея Индию справа» и направилось на отдых в Самарканд, откуда весной 327 года вновь двинулась в «Индию».
Если верить Страбону, события развивались по-другому. Перейдя «Кавказ» с севера на юг и развернувшись в Западной Туве, Александр сразу же направился в «Индию» по Чуйскому тракту вдоль Катуни. Далее гуреи (Гурьевск), Дедальские горы (Тутальские скалы), затем Массага, летом 326 года война с Пором, осенью 325 года сплав по Реке к Океану. В таком варианте посещение Александром Самарканда и убийство Пора было в 324 году.

Много народов и племён встречалось на пути Александра, в их числе несомненно сибирские племена, например, аримаспы. Геродот за полтора столетия до Александра упоминает аримаспов как самый северный народ на пути в Гиперборею. По рассказам скифов, они жили в предгорьях Риппейских гор, в которых обитал бог северного ветра Борей. Быть может, неслучайно в 70 км севернее Хатанги, неподалёку от гор Бырранга, существует лесной остров, называемый Ары-Мас.
Неарх принёс в Грецию известие о серах, народе-долгожителе (как ни фантастично, до 200 лет). Серы позже часто встречались в описаниях северных, сибирских народов. Близ реки Кофена (Котена) жили воинственные катаи, которых Александр, тем не менее, покорил. На средневековых картах Сибири показана страна Катай и Кара-Катай на берегах реки Катунь. Эти катаи навеяли персидским поэтам представление о том, что Александр посещал Китай.
Добровольно подчинились Александру болотные жители маллы, заявившие великому завоевателю: «Мы с тобой одной крови», и сабараки. Где-то здесь же Александром был поставлен сатрапом Сибиртий. Сатрапов он нередко ставил из местных князей. Сопоставив сабараков с Сибиртием получаем безупречных сибиряков. Надо ещё посмотреть, правильно ли древние греки и более поздние переводчики оглоссовали сабараков.
И, наконец, в боевых донесениях македонской армии неоднократно фигурируют русы. Александр долго и многотрудно воевал с ними на Яксарте, потом на Гидаспе, в конце похода вышел на них в Гедросии. Война с русами составляет главнейшее содержание «индийской» части похода Александра. Греки называли русов то скифами, то индами, хотя правильнее было бы называть их вендами, венедами. В этом плане показательным является то, что ещё в V веке до н.э. некий народ, добывавший янтарь на реке Эридане у берегов Северного океана, Софокл называл индами, а Геродот энетами (венетами). И ведь именно на берегу этого же океана Птолемей помещал Индию Изначальную (India Superior). Объяснением этой странной на первый взгляд этно- и топонимики служит концепция Таймырской Прародины, из которой, отпочковываясь, расходились по Земле протонароды: шумерийцы, хетты, индоарии, иранцы, германцы, славяне и др.

На Яксарте Александр столкнулся с ожесточённым сопротивлением местных скифов. Освирепев, он приказал убивать всех взрослых подряд и «накрошил» таким образом 120 тысяч человек; разрушил семь местных городов, в том числе Кирополь, строительство которого приписывалось персидскому царю Киру за два столетия до Александра. Кир, кстати, и голову свою потерял где-то здесь же, побитый массагетской царицей Тамарой.
Ещё перед началом боевых действий скифы прислали к Александру делегацию, имевшую задачу убедить его не начинать войну. Они сказали, что занимаются мирным землепашеством и что их земли на запад лежат до Фракии. Они напомнили Александру, что их предки победили царей Сирии, Персии, Мидии, и дошли до Египта, и что Александру лучше видеть в них друзей, нежели врагов. И ещё они сказали, что река Яксарт является пограничной между Европой и Азией.
Современные историки считают Яксарт Сырдарьей. Однако учёные греки были согласны со скифами в том, что по правому берегу Яксарта лежит Европа, а по левому — Азия. Они называли её Танаисом, хотя и говорили, что должен быть другой Танаис, впадающий в Меотийское озеро (Азовское море). Судя по наличию на этой реке города Кирополя, её, возможно, называли также рекой Кира. Примечательно и, возможно, совершенно неслучайно, то, что еврейские писатели называли реку Кира Русской рекой.

Средневековые норманны (в частности Снорри Стурлуссон) называли эту реку почти как греки — Танаквисль. Они «спускали» её с Рифейских (Уральских) гор, «впадали» в Каспийское море и считали границей между Европой и Азией. Стурлуссон писал, что в верховьях этой реки живут германцы асы, а в низовьях, в приустьевой части — славяне ванны. Речь идет о первых веках до нашей эры, то есть о том примерно времени, когда здесь похозяйничал Александр Свирепый. Вот мы и приближаемся к моменту истины: если греки по своему высокомерию не считали нужным разбираться в том, как правильно называются варвары, для них все они были скифы, в лучшем случае — массагеты, то германцы, жившие буквально по-соседству, правильно указывают — это были славяне.
Арабские, персидские и среднеазиатские авторы называли защитников семи крепостей на Яксарте уструшанами. Это до удивления хорошо корреспондирует с тем, что умудрённые многознанием евреи называли эту реку Русской, а Стурлуссон населял её устье славянами. Уструшаны совершенно легко этимологизируются по-русски как жители устья русской реки, иначе — русскоустьинцы. Есть и ещё одно место в Сибири, где русские живут в устье реки Индигирки, и называется та местность — Русское Устье. Думаю, это не случайное совпадение, а одно из предпочтений при выборе места жительства.
Положив много сил и пролив много крови, Александр так и не победил венедов в устье Яксарта (Яика с сыртами). О чём позже напоминал своим воинам, говоря, что в тылу остались непокорённые скифы.
Другая война Александра с русами, подробно описанная в античных источниках — это война с венедским царём Пором, владевшим обширным и богатым царством на берегах реки Гидасп (Иртыш). Курций Руф называет Пора умнейшим и просвещённейшим царём из всех «индийских» народов.
Юстин пишет, что Пор вызвал Александра на поединок и в первой же стычке выбил из седла, но набежавшие телохранители спасли своего царя. Тем не менее, македонцы победили венедов, а сам Пор попал в плен. Плутарх утверждает, что «Война с Пором расхолодила македонцев: им не хотелось идти по Индии дальше. С трудом отбросили они его, хотя он выставил против них всего 20000 пехоты и 2000 конницы. Они решительно воспротивились Александру, принуждавшему их перейти через Ганг».
Прокопий Кесарийский и Сигизмунд Герберштейн славян и русов называли спорами, а Иордан спалами. «Ваша страна называется Расея потому, что предки ваши жили рассеянно, то есть “спораден”» (Герберштейн). Современный отечественный лингвист Александр Драгункин считает, что начальная «с» при переводе на западные языки, как правило, исчезает: сажа — ash, свара — war, сделка — deal. Так, возможно, исчезла начальная «с» в названии народа и его царя: споры (Спор) — поры (Пор).
Ещё один древнерусский народ, с которым воевал Александр Македонский, назывался гедросы. Егор Классен считал этот народ безупречно русским, а приставку «гед», вернее, «гет» рассматривал как обусловленную военно-охранной функцией. То есть это были казаки своего рода. Столицей Гедросии античные источники указывают город Пур, или Пура. В связи с этим городом здесь же упоминаются города Массага и Норы.
Примечательно, что в Ямало-Ненецком автономном округе между реками Обью и Енисеем есть довольно крупная река Пур, впадающая в Тазовскую губу. Кроме того, на правобережье Енисея в Пясину слева впадает река Пура. Здесь же очень много чрезвычайно древних русских топонимов, переработанных в более позднее время югрой и самоедами: река Луцейяха (Русская река), Нюча-Хетта (русская Хетта), р. Джангы, р. Мокулай. При этом в реке Мессояхе угадывается Массага, а город Норы указывает на район Норильска.
Здесь же много русских «военных» топонимов, несмотря на то, что русские, придя сюда в начале XVII века, ни с кем не воевали: р. Войнаяр, р. Батайка, мыс Оружило, р. Убойная, р. Кровавая, р. Покойницкая, р. Могильницкая. Не являются ли эти гидронимы напоминанием о той кровавой войне, которую тут вёл Александр Великий? Уж коль скоро сам Енисей-батюшка назывался рекой Кровавой, и весь Гыданский полуостров — также землёй Кровавой, бои здесь были нешуточные. Это не «сорок чумов» воевали между собой, это было что-то грандиозное. Александр побил здесь несколько десятков тысяч человек.
Сам великий воитель также понёс большие потери. Плутарх пишет, что он потерял 90 тысяч из 120 тысяч своих воинов. То есть положил костьми три четверти своих фронтовиков. Возникает закономерный вопрос: можно ли его считать победителем при таких потерях? Теоретически, конечно, возможно, если потери противника составили 90%. Но источники совершенно ничего не говорят о потерях противника, да и самого противника не называют по имени. Воины Александра как бы гибли сами по себе.
А на самом деле, против армии Александра было применено традиционное для наших предков «климатическое оружие». Курций Руф так описывает климатическую обстановку, нравственное разложение и паническое бегство греков и македонян: «Войско, заведенное в сии пространные пустыни, где большее время года лежат чрезвычайные снега, вечная мгла покрывает небо, и день столь уподобляется ночи, что едва можно различить ближайшие предметы, претерпевало все бедствия: голод, стужа, чрезмерная усталость и отчаяние овладело всеми. Множество погибли в непроходимых снегах, во время страшенных морозов множество ознобило ноги. другие удрученные усталостью упадали на лед, и, оставшись без движения, от морозу цепенели, и после уже не могли подняться. Товарищи помогали им, не было другого средства к избавлению как понуждать себя идти, тогда посредством движения кровь получала свою натуральную теплоту, а члены некоторую силу».

«Нельзя было без урона в людях ни оставаться на месте, ни продвигаться вперед — в лагере их угнетал голод, в пути еще больше болезни. Однако на дороге оставалось не так много трупов, как чуть живых, умирающих людей. Идти за всеми не могли даже легко больные, так как движение отряда всё ускорялось; людям казалось, что чем скорее они будут продвигаться вперед, тем ближе будут к своему спасению. Поэтому отстающие просили о помощи знакомых и незнакомых. Но не было вьючного скота, чтобы их везти, а солдаты сами едва тащили свое оружие, и у них перед глазами стояли ужасы предстоящих бедствий. Поэтому они даже не оглядывались на частые оклики своих людей: сострадание заглушалось чувством страха. Брошенные же призывали в свидетелей богов и общие для них святыни и просили царя о помощи, но напрасно: уши всех остались глухи. Тогда, ожесточаясь от отчаяния, они призывали на других судьбу, подобную своей. Желали и им таких же жестоких товарищей и друзей».

Гедросы были великодушны и не стали добивать Александра, а накормили его, наложили контрибуцию и, разоружив войско, отпустили с миром. Александровы историки нечестным образом выставили дело так, будто гедросы сдались, испугавшись мощи Александрова войска: «Этот свободный народ, проведя всеобщую сходку, сдался ему; со сдавшихся он не потребовал ничего, кроме продовольствия».
На карте сибирского картографа Семёна Ремезова в устье крупнейшей сибирской реки есть надпись: «До сего места царь Александр Македонский доходил и оружие спрятал и колокол с людьми оставил». Содержание этой надписи свидетельствует о том, что Александр в конце похода действительно расстался с оружием. Только произошло это не в устье Амура, как указано на карте Ремезова, а в устье Енисея. Здесь, согласно ненецким легендам, возле озера Туручедо спрятано огромное количество самого разнообразного оружия. Александр, отправляясь в «Индию», изукрасил оружие и доспехи рядовых воинов серебром, а офицеров — золотом. Так что, когда оружие близ озера Туручедо будет найдено, нетрудно будет доказать, что оно принадлежало армии Александра.
В качестве контрибуции гедросы потребовали от Александра, чтобы он построил Медные ворота против злобного народа Гогов и Магогов. В Коране упоминается некая плата в связи с обозначенным строительством. Но ведь Александр не был «рядовым калымщиком», приехавшим на Север на заработки. Логично предположить, что упоминаемая в Коране плата — это суть расплата за поражение, то есть контрибуция. Александр построил Медные ворота и его отпустили восвояси.
Спасшись от неминуемой гибели, Александр решил устроить триумфальное шествие. Плутарх сообщает: «Восстановив свои силы, македоняне в течение семи дней весёлой процессией шествовали через Карманию. Восьмёрка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днём и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пёстрыми коврами или же зелёными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всём пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперёд, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии. Прибыв в столицу Гедрозии, Александр вновь предоставил войску отдых и устроил празднества».
Диодор, описывая эту вакханалию, выражает несказанное удивление безрассудством Александра: «Семь дней подряд двигалось войско, предаваясь, таким образом, вакханалиям — готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, семь дней упивавшихся и отягощенных обжорством. Но судьба, определяющая форму и цену всех вещей, и на этот раз обратила позор в славу. И современники и потомство удивлялись тому, что хмельные солдаты прошли так по землям, еще недостаточно покоренным, а варвары принимали явное безрассудство за самоуверенность».
А ведь удивляться, по сути, нечему. И солдаты, и полководцы радовались окончанию войны и избавлению от неминуемой смерти. Удивляться следует тому, как позор Александра обратился в его славу? Армия же не простила Александру поражения, стали зреть заговоры и вскоре он был отравлен.

В западной части гор Путорана неподалёку от Норильска нами, в ходе подготовки экспедиции «По сибирским следам Александра Македонского», обнаружена тоннельная и Гог-Магоговская топонимика: три реки Гога, семь гидронимов Магога, а также горы Тонель, озеро Тонель, и река Тонель. Апофеозом этих находок является река Тонельгагочар, что означает «река тоннель Гога». Нам представляется, что здесь довольно велик шанс найти руины построенных Александром Медных ворот. Весь вопрос лишь в том, нужно ли это кому-нибудь в современной России?

О ГОГ-МАГОГСКОЙ ТОПОНИМИКЕ
В самом начале священной для иудеев и христиан книги Библии (согласно СЭС VIII в. до н.э.-II в. н.э.) Моисей в книге Бытие пишет, что у Ноя, уцелевшего в потопе, было три сына, Сим, Хам и Иафет. Симу досталась южная территория, Хаму восточная, а Иафету северная. Сыны Иафета: Гомер, Иаван, Мадай, Магог, Мосох, Тавал и Фирас. Мосох — это библейский предок росомосохов. Поскольку в географическом плане Иафет отвечал за северное направление, мы вправе предполагать, что и земля Магога была также на севере. Но как далеко на север распространялась библейская география, мы не знаем.
В книге пророка Иезекииля наряду с Магогом упоминается Гог, князь Роша (Роса), Мешеха (Мосоха) и Фувала (Тавала), откуда можно сделать вывод, что земля Магога располагалась на территории росомосковии.
Иеремия, пророчествуя о нашествии северного народа на Израиль, традиционно включающего Гогов и Магогов, говорит, что он придёт «от краёв севера» (мы бы сказали — с Крайнего севера), упоминая при этом какое-то побережье и острова в акватории. Какое побережье имел в виду Иеремия, нам неизвестно.
В священной книге мусульман Коране (VI в.) также упоминаются Гоги и Магоги, здесь они называются Йаджудж и Маджудж. Как это ни странно, но упоминаются они здесь в связи с именем Александра Македонского, называемого Зулкарнайном. Этот герой заклепал Йаджудж и Маджудж в горе, построив против них стену, Медные (Железные) ворота и плотину.
На средневековом Востоке не догадывались о том, что историки XIX-XXI веков не признают реальность Гогов и Магогов и строительство ворот против них, и совершенно всерьёз относились к этому эпизоду. Более того, мусульмане были уверены, что если Йаджудж и Маджудж разрушат ворота и вырвутся на оперативный простор, наступит конец света. Поэтому, когда арабскому калифу ал-Васику (середина IX в.) привиделось во сне, что ворота разрушены, он снарядил к ним экспедицию некоего толмача Саллама, владевшего тридцатью языками. Вернувшись лишь с 14 спутниками из 50, Салам доложил Калифу: «Ворота целы, гарнизон не спит, сам видел».
Где его носило 28 месяцев — мы не знаем. На его маршруте встречались столица хазар на Нижней Волге по дороге «туда» (16 месяцев) и Самарканд на обратном пути (12 месяцев). Следовательно, искать землю Гога и Магога следует к северу и востоку от устья Волги. Примечательно, что горы, в ущелье которых стояли Ворота, Салам описывает как белые (заснеженные), лишенные растительности, округлой формы (то есть не альпийские, а столовые) и «высотой как до неба».
Великий арабский географ ал-Идриси (середина XII в.) помещал земли Йаджудж и Маджудж в горах Кукайа, омываемых морем Мрака, то есть в Заполярье близ Северного Ледовитого океана. Эва, куда завёл нас этот арабский Сусанин, в сердцах воскликнет вдумчивый читатель. И будет неправ. Потому что в горах Путорана найдена Гог-Магоговская топонимика.
Топонимика — это наука о названиях (и сами названия). Люди, проживая на какой-либо территории, дают названия всему вокруг: рекам, болотам, горам, лесам, населённым пунктам, дорогам и т.п. Подчас эти названия сохраняются с древнейших времён доныне и фигурируют на современных топографических картах. Анализируя топонимы, мы делаем выводы о том, какие народы проживали прежде на данной территории, как они переселялись, трассируя свой путь цепочками привычных топонимов.
При работе с топокартами плато Путорана в ходе подготовки экспедиции «По сибирским следам Александра Македонского», нами был обнаружен десяток Гог-Магоговских гидронимов. В их числе реки Тонельгагочар (река тоннель Гога), Ирбэгагочар (рыбная река Гога), Гогочонда, Могокта (две реки и залив Хантайского водохранилища), реки Мокогон, Умокогон, Могады, Моген (и одноименный залив водохранилища). Всё это «богатство» локализовано на площади радиусом 15 км. Немаловажно, что здесь же локализуются тоннельные топонимы горы Тонель, озеро Тонель, река Тонель, в которую впадает вышеупомянутая река Тонельгагочар. Тесная связь Гог-Магоговской и тоннельной топонимики на локальной территории позволяет предполагать, что Александр перекрывал своими воротами не ущелье, а тоннель, через который выходили на поверхность подземные жители — Гоги и Магоги.
Славянские летописи полны сообщений о посещении Александром Югры и о строительстве им Медных ворот. В частности, Лаврентьевская летопись содержит «Поучение Владимира Мономаха», в котором Великий князь абсолютно убежденно говорит о том, что Александр в Югре построил Медные ворота. Новгородская летопись говорит о походе Улеба со дружиною к Железным воротам лет за 70 до Мономаха, Иоакимова летопись (по Татищеву) сообщает о грамоте, посланной Александром к словенским князьям. Польская «Хроника» краковского епископа Викентия Кадлубека равно как «Чешская хроника (1348 год) утверждают о связях славян с Александром Македонским. Арабский путешественник Ал-Гарнати в книге «Подарок умам…» писал: «говорят, через Булгар шёл Зу-л-Карнайн (Александр) на йаджудж и маджудж (на гогов и магогов)». Рашид-ад-Дин писал о том, что монгольское войско, возвращаясь с Запада на Восток посещало Железные ворота. В IV в. на карте «Путь Александра», изготовленной для римского императора Констанция, его путь обозначен в страну Мрака. Наконец, Секретарь египетского султана Ал-Омари писал, что Железные ворота в виде башни были поставлены Александром «за Югрой».
Разумеется, уверенно говорить о том, что Александр Македонский был в Сибири и построил в горах Путорана Медные ворота, можно будет лишь после того, как эти ворота будут найдены, что, конечно же, сделать непросто. Совсем другое дело Гог-Магоговская топонимика, ведь она-то уже найдена. Получается, что земля библейских Гогов и Магогов находилась в горах Путорана близ озера Кета. Трудно поверить, но получается, что в библейские времена людям были известны столь отдалённые от Палестины территории. Как такое было возможно? Уж не благодаря ли тому, что народы распространялись по земле из Таймырской Прародины?
Остаётся узнать, кого называли «Гогами и Магогами»? Какие племена, народы? Действительно ли они были столь могущественны и воинственны, что оставляли после своих набегов лишь выжженную землю и разрушенные до основания города?
Вопрос оказался совсем не прост. Существует три подхода к этому вопросу: библейский, этногенетический и антропологический (поэтический). Согласно Библии, как уже говорилось выше, «Гог и Магог» были прямыми потомками Иафета, в переводе на современный научный язык европеоидами в антропологическом плане и индоевропейцами по языку.
В этногенетическом плане относительно Гогов и Магогов существует полная разноголосица: еврейский писатель Иосиф Флавий писал, что греки называют магогов скифами. Ранее евреи считали «Гогом» киммерийцев. Мордман считал «Магогов» армянами, принц Юсуф Камаль «Гогом и Магогом» называл лопарей, западные европейцы последовательно называли «Гогами и Магогами» гуннов, сабиров, татар, хазар, а после набегов викингов провозгласили ими норвежских норманнов. Арабы «Йаджуджами и Маджуджами» считали тюрков, позже монголов. Кончилось тем, что слово «Гог и Магог» превратилось в собирательное название северных воинственных язычников, не принадлежавших ни христианской, ни мусульманской, ни иудейской вере.
Несколько особняком в рамках этой традиции выглядят древнебританские легенды о Бруте и его войне в Гоемагогом. Последний в этих легендах, как и его «подельники», выглядит не обычным человеком, но гигантом.
Согласно антропологическому подходу, «Гоги и Магоги» вовсе не европеоиды и не индоевропейцы, кроме того, они не тюрки, не монголоиды и вообще не кроманьонцы. Они неандертальцы, реликтовые гоминоиды. Основоположником этого направления был советский учёный, доктор исторических и одновременно философских наук Борис Федорович Поршнев. Позже к нему присоединились д-р зоологии из Бельгии Б. Эйвельманс и проф.Айвон Сандерсон из США.
Согласно этой концепции с возникновением на Земле кроманьонцев примерно 40-50 тысяч л.н., между ними и неандертальцами разгорелась непримиримая борьба за экологическую нишу. Неандертальцы проиграли её, хоть и были гораздо крупнее своих «младших братьев». Они бежали в необитаемые места: в горы, в тундру, рассеялись, постепенно лишились социализации, речи, дегуманизировались и бестиализировались, покрылись волосяным покровом. Ещё не рассеявшись окончательно, а проживая большими коллективами, для жилья и спасения от зимнего холода они создали себе подземные сооружения — искусственные пещеры, отчего получили название «пещерные троглодиты». В ходе истории люди неоднократно сталкивались с реликтовыми гоминоидами и очевидцы нередко отмечали, что те владеют речью. Например, арабский путешественник Абу Хамид ал-Гарнати разговаривал с волосатым гигантом по имени Данки.
«А я видел в Булгаре в 530 году (1135-1136) высокого человека из потомков адитов, рост которого был больше семи локтей, по имени Данки. Он брал лошадь под мышку, как человек берет маленького ягнёнка. А сила у него была такая, что он ломал рукой голень лошади и разрывал мясо и жилы, как другие рвут зелень. А правитель Булгара изготовил ему кольчугу, которую возили в повозке, а шлем для его головы, как будто котёл. Когда случалось сражение, он сражался дубиной из дуба, которую держал в руке, как палку, но если бы ударил ею слона, то убил бы его. И был он добрым, скромным; когда встречался со мной, то приветствовал меня и здоровался со мной почтительно, хотя моя голова не доставала ему до пояса».
За столетие до ал-Гарнати другой арабский путешественник ибн Фадлан попросил показать ему исполина, о котором слышал ещё в Багдаде. Его держали на цепи прикованным к огромному дереву, но к приезду ибн Фадлана умертвили из-за злобного и буйного характера. Пойман этот гигант был в земле Вису.
Ещё двух диких волосатых людей видел в Сибири Иоганн Шильтбергер. Будучи юношей, он в конце XIV в. отправился в крестовый поход с венгерским королём Сигизмундом, но в первом же бою попал в плен к туркам. В 1402 году он был пленён воинами Тимура, а позже попал к «серому кардиналу» Золотой Орды Едигею. Будучи с Едигеем в Сибири, Шильтбергер оказался очевидцем того, как местный хан подарил диких волосатых мужчину и женщину. Они были пойманы на горе Арбус. Вернувшись на родину после тридцатилетних скитаний, Шильтбергер опубликовал книгу о своих злоключениях, где и привёл этот случай.
В поисках горы Арбус наше внимание привлекает возвышенность Брус-Камень, с которой начинаются горы Путорана, если подходить к ним с юга вдоль Енисея. С возвышенности стекают и впадают в Хантайское водохранилище две реки: Брус и Горбиачин. И если в «Брусах» наблюдается инверсия согласных относительно «Арбуса» («БР-РБ»), то в «Горбмачине» такой инверсии нет («РБ=РБ»).
Восточные поэты, описывая Йаджуджей и Маджуджей, рисуют их волосатыми когтистыми гигантами с «пёсьими мордами». «Псоглавцы» постоянно фигурируют в легендах северной Сибири.
Милосердный и щедрый, будь милостив к нам, —
К просветленным своим и покорным сынам.
За грядой этих гор, за грядою высокой
Страшный край растянулся равниной широкой.
Там народ по названью Яджудж. Словно мы,
Он породы людской, но исчадием тьмы
Ты сочтешь его сам. Словно волки когтисты
Эти дивы; свирепы они и плечисты.
Их тела в волосах от макушки до пят,
Все лицо в волосах. Эти джины вопят
И рычат, рвут зубами и режут клыками.
Их косматые лапы не схожи с руками.
На врагов они толпами яростно мчат.
Их алмазные когти пронзают булат.
Только спят да едят сонмы всех этих злобных.
Каждый тысячу там порождает подобных…
Царь, яджуджи на нас нападают порой.
Грабит наши жилища их яростный рой.
Угоняет овец пышнорунного стада,
Всю сжирают еду. Нет с клыкастыми слада!
Хоть бегут от волков без оглядки стада,
Их пугает сильней эта песья орда.
Чтоб избегнуть их гнета, их лютой расправы,
Убиенья, угона в их дикие травы,
Словно птицы, от зверя взлетевшие ввысь,
На гранит этих гор мы от них взобрались.
Вернёмся в началу статьи. В Книге Бытия и в пророчестве Иезекииля в самой непосредственной близости с Гогом и Магогом представлены Мосох, Тавал, Рос. В связи с тем, что топонимы, соответствующие этим библейским этнонимам встречались на маршруте Александра Македонского, и также благодаря открытию Гог-Магоговской топонимики в горах Путорана, мы можем высказать некоторые предположения о локализации библейских Роса, Мосоха и Тавала.
В античных источниках столицей Гадросии назван город Пура. Реки с названием Пур, Пура встречаются в междуречье Оби и Енисея близ океана, а также на правобережье Енисея в бассейне реки Пясина. Столицей моссохенцев, писал Иосиф Флавий, был город Массага. Рядом с упомянутыми Пурами есть река Мессояха, возможно, несколько переработанная ненцами Массага. Далее. Диодор писал, что в устье Инда на острове Александр посетил город Тавала (библейский Фувала), управлявшийся советом старейшин и двумя наследственными царями для решения военных вопросов. Поскольку Индом Александр называл Обь, неслучайным может показаться наличие в устье Оби острова с пристанью Товопогол. Да и название первого города, поставленного казаками в Сибири, носит название Тобольск по реке Тобол, название которой просто абсолютно созвучно городу Тавала.
Послушайте, может быть прав был Герман Вирт, считавший, что библейская история начиналась в Арктике? Жаль, что его «Книгу Палестины», над которой он работал полвека, украли неизвестные злодеи. Теперь таких результатов уже не достичь. И кто бы мог это сделать?

Александр Македонский – величайший полководец истории античного мира. Ему удалось завоевать полмира, разрушить Персидскую империю и дойти до Индии, одерживая одну за другой победу.

Восточный поход Александра Македонского начался весной 334 года до н.э. Полководец с войском в 35 тысяч солдат переправился через Геллеспонт и вблизи реки Граник встретился с войском царя Персии Дария III, над которым одержал победу в нелегком сражении. Сам персидский царь не принимал участье в бою, на его стороне воевали греческие наемники. Юный полководец Македонии воспользовался данной ситуацией, а также тем, что греческие города Малой Азии ждали его как освободителя. Победив в битве, он восстановил демократическое устройство и независимость этих городов. Он был очень грамотным политиком, а потому даже в негреческих областях оставлял местное самоуправление, но в то же время контролировал его. Он всегда уважал традиции и обычаи завоеванных народов и не повышал им налоги. Такая позиция позволила ему добиться уважения и популярности.

История похода Александра Македонского на восток полна интересных и важных для истории событий. Полководец проходил через Малую Азию и оказался во фригийском городе Гордий. На одной из колесниц в городе был завязан «гордиев узел», и считалось, что развязать его под силу лишь настоящему властителю Азии. Он же его разрубил.

Вторая встреча царя Македонии с персами состоялась в 333 году до н.э. вблизи города Исс, в небольшой горной долине северной Сирии. Там полководец и разгромил войско Дария, взяв себе в качестве награды царский обоз с близкими женщинами и детьми персидского царя, который бросился бежать. Победитель окружил пленников почетом и обошелся с ними подобающим царю образом. После этого сражения все финикийские и сирийские полисы приняли сторону юного македонского правителя.

Главная цель наступления была достигнута. Александр отомстил за греко-персидские войны, аристократы его империи отговаривали его идти дальше и предлагали принять условия мирного соглашения Дария III. Однако царь был несгибаемым в своем решении и в 332 году вступил в Египет. Там его снова встретили как великого освободителя от персов. Он основал великий город Александрию, который в будущем сыграл огромную роль в истории античного мира.

Таблица походов Александра Македонского на восток дает возможность лучше изучить его военные действия.

Все даты походов Александра Македонского на восток упомнить весьма сложно, поскольку на протяжении всего периода своего правления он проводил военные кампании и завоевывал земли одну за другой.

Александр Македонский - одна из немногих античных личностей, к которым мы обращаемся в современном культурном контексте. Деятельность Александра во многом напоминает некоторые эпизоды новейшей истории западных стран. Например, его кампании в Афганистане и Ираке очень похожи на вмешательства Запада в эти регионы, которые имели место на протяжении последних десятилетий. Александр был лидером народов с разной историей и культурой. Порой его правление оказывалось неудачным, потому что он не понимал местных обычаев и верований. На современном этапе можно извлечь множество уроков из того, как Александр пытался навести мосты между Западом и Востоком. Эти уроки могут быть использованы создателями современных политических стратегий в разных мультикультурных регионах.

«Величие» Александра

Мы не знаем, кто и когда впервые назвал Александра Великим. Вероятно, это было не при его жизни. Историки считают, что впервые его назвали Великим в римской комедии I века до нашей эры. В этой комедии фигурировало имя Magnum (латинское слово, означающее ‘великий’). В какой-то момент между его смертью в 323 году до нашей эры и I веком до нашей эры его начали расценивать как Великого. Скорее всего, римляне назвали его так потому, что оценивали величие правителей в количестве трупов: победоносный римский полководец должен был убить 5000 врагов, прежде чем его награждали триумфом ― торжественным шествием по улицам Рима среди восторженной толпы. Александр хладнокровно зарезал сотни тысяч местных жителей во время своих походов, а в Афганистане и Индии он порой уничтожал целые племена и устраивал настоящие геноциды. Если бы Александр жил сегодня, его бы отправили под трибунал за военные преступления, но в Античности его военные победы, стратегический гений и высокое число убитых среди врагов привлекали римлян.

// Портрет Александра Великого. Национальная библиотека Франции (gallica.bnf.fr)

Александр был незаурядным правителем. Некоторые из его подданных поклонялись ему как божеству. Он умер молодым ― в 33 года, но многое успел сделать. Однако величие связывали именно с его военной карьерой. Александр был гением военной стратегии и тактики. Куда бы он ни шел, он всегда встречал более многочисленную армию, чем его собственная, но всегда побеждал. Александр был царем и совмещал в себе функции полководца, политика, государственного деятеля, дипломата и народного лидера. Но если рассматривать Александра как полный «набор» ролей, можно обнаружить довольно серьезные провалы в их исполнении.

Воспитание Александра

Самым важным человеком в жизни Александра был его отец, Филипп II Македонский. Филипп был лучшим царем, чем Александр, с точки зрения того, что он сделал для своего царства. В отличие от Александра, он остался типичным македонским воином вплоть до самой смерти. Филипп не завоевал такую огромную империю, какую завоевал Александр, но как царь он выполнял свои обязанности перед народом лучше, чем Александр. Некоторые античные авторы признавали это.

Когда Филипп взошел на престол в 359 году, Македония была отсталой страной с социальной и культурной точки зрения. У нее не было экономики, постоянной тренированной армии, и в целом она лежала в руинах. Филипп все изменил. За 23 года правления он создал подготовленную устрашающую армию, которую затем Александр повел в Азию. Это была лучшая армия до римской в античном мире. Филипп II провел экономическую реформу, которая сделала Македонию процветающим царством, а затем начал расширять границы и со временем овладел всей Грецией. Именно Филипп решил вторгнуться в Персидскую империю после захвата Греции. Летом 336 года до нашей эры он был готов начать вторжение в Грецию, но за несколько дней до этого был убит. Таким образом, план по вторжению в Персидскую империю не принадлежал Александру ― он унаследовал его от отца и, чтобы превзойти его, решил пойти дальше, чем Филипп мог себе представить. То, что Филипп оставил очень стабильное и процветающее царство и мощную армию, позволило Александру достичь всего того, чего он достиг.

У Александра был незаурядный интеллект. В возрасте 6 или 7 лет он мог играть на лире, вести беседы со взрослыми на разные темы. Он прочитал всю греческую литературу, Гомер был его кумиром. Когда Александру было 14–16 лет, его учил Аристотель. Но величайшее влияние на Александра оказал не Аристотель, а его отец, Филипп. Большую часть жизни Александр хотел подражать ему, а когда он вырос и насладился собственными военными успехами, захотел превзойти Филиппа. Александр хотел стать Ахиллесом IV века до нашей эры.

Первые шаги в политике

Когда Александру было 16 лет, Филипп сделал его регентом Македонии, а сам ушел в поход на Византий. В это время Александр выступил на северное племя на реке Стримон и победил его. Когда ему было 18, Филипп сделал его командующим правым крылом в битве при Херонее в 338 году до нашей эры. На кону этой битвы стояла свобода Греции. Это одна из важнейших битв в истории. Филипп в ней победил греков, а Александр сыграл при этом важную роль: он помог уничтожить левый фланг противника, в том числе Священный отряд из Фив. В 18 лет Александр уже сражался в нескольких битвах и явно был подготовлен как наследник македонского престола. Он был готов вторгнуться в Персию и создать себе военную репутацию, но Филипп решил, что ему нужно остаться, чтобы управлять Македонией и Грецией.

// Империя Александра на момент смерти Филиппа II / wikipedia.org

С этого момента произошла радикальная перемена в отношениях между Александром и его отцом: начиная с этого момента можно проследить ухудшение отношений между Филиппом и Александром. Александр начал действовать за спиной Филиппа. Он говорил друзьям: «Пока отец жив, я не сделаю ничего великого». В 336 году до нашей эры Филиппа убили, и вполне возможно, что Александр и его мать, Олимпиада, были причастны к этому убийству. После смерти Филиппа Александр стал царем и начал готовить вторжение в Персидскую империю. Он хотел затмить отца. Историки считают, что Филипп не собирался захватывать всю Персидскую империю. Возможно, он собирался только присоединить к себе Малую Азию, тогда как Александру с самого начала было ясно, что он пойдет дальше, чем отец, и добьется больших успехов.

Стратегия завоеваний

У Александра никогда не было окончательного плана действий, хотя он жизненно необходим для любой стратегии. У стратегии по определению есть цель: когда вы вторгаетесь куда-то, вы должны знать, где остановиться, и если вы доходите до этого момента, значит, вы добились своего. Александр никогда не знал, где остановиться. Он вторгся в Персию, чтобы отомстить за страдания греков во время Персидских войн, и к 330 году до нашей эры, спустя всего четыре года после похода длиной во много тысяч миль, Александр покончил с империей, которая существовала веками. В 330 году до нашей эры он стал называть себя царем Азии.

После завоевания Персии армия Александра собиралась вернуться домой, но Александр уговорил воинов выступить на Бактрию и Согдиану (нынешний Афганистан). Это стало новой фазой вторжения. Теперь это была война Александра, а не месть за греков, как это было в случае с Персией. В следующие три года произошли самые ожесточенные битвы из всех, в которых когда-либо участвовали македонцы. Бактрия и Согдиана были взяты, и тогда Александр вторгся в Индию. Но на реке Гидасп, которая протекает на равнине Пенджаб, армия Александра взбунтовалась. Воины считали, что достаточно навоевались и должны повернуть обратно. Этот бунт был символом недоверия к Александру как к полководцу, военачальнику и царю.

// Империя Александра Великого / wikipedia.org

Вероятно, Александр хотел достичь Ганга. Он много говорил о народах, которые там жили, и о том, какова эта страна. Но не исключено, что, если бы он добрался до Ганга, он бы решил идти дальше. Только бунт войск заставил его повернуть домой. Когда Александр повернул назад, армия подумала, что наконец-то возвращается в Грецию, но он начал говорить о вторжении на Аравийский полуостров и продумывать план вторжения. Он прибыл в Вавилон в 323 году до нашей эры и планировал затем вторгнуться на юг, на Аравийский полуостров. Но 12 июня 323 года до нашей эры, накануне вторжения, Александр умер. Есть мнение, что если бы он выжил и завоевал Аравийский полуостров, то он бы повернул на Западное Средиземноморье и Карфаген. Когда дело касалось земельных завоеваний, Александр не мог остановиться.

Царь Азии

Когда армия продвигалась на восток, не только Александр, но и некоторые из его военачальников начали носить персидские наряды, использовать парфюм, добавлять пахучие масла в ванны и так далее. Македонцы не привыкли к такой роскоши: они были простыми деревенскими жителями, привыкшими к крестьянской еде и деревенскому вину, часто носили одну и ту же одежду несколько дней. У них не было никакой величественности, которую мы привыкли ассоциировать с персидским двором. После битвы при Иссе в 333 году до нашей эры Александр вошел в шатер великого царя Дария на поле боя и увидел его роскошь: ложи, золотые и серебряные блюда на столах и тонкие покрывала. Тогда он сказал: «Так вот что значит быть царем!»

Кроме того, Александр сделал персидский наряд частью своей повседневной одежды и преподносил себя соответствующе. Он сочетал македонские и персидские наряды и вызвал недовольство обоих народов. Его людям это не нравилось, потому что они видели, что эти «варварские» наряды стали частью его «униформы», а персам казалось, что он делает недостаточно, потому что по-прежнему носит элементы македонской одежды и доспехи.

// Александр встречает индийского царя Пора, плененного в битве на реке Гидасп / wikipedia.org

Александр искренне боролся с дилеммой, с которой столкнулся: до него не было ни одного македонского царя, который также был бы царем Персии. У него не было примера, которому он мог бы следовать, на основе которого он мог бы выстроить свое правление или понять, как подавать себя, так что каждый день он сталкивался с этой новизной. Он взял себе новый титул ― царь Азии, начал комбинировать македонскую и персидскую одежду, чтобы попытаться понравиться людям и на Западе, и на Востоке. Он не мог называть себя великим царем Персии, так как у него не было связи с Ахурамаздой, зороастрийским богом света, тогда как у царской семьи Ахеменидов она была. Александр был завоевателем: он правил не по праву крови, а по праву завоевания.

Чтобы примирить людей со своим правлением, он стал приглашать персов на государственные посты и в армию, пытался выглядеть правителем, который объединяет Восток и Запад. Александр не был идеалистом, он не хотел объединить все народы ― он был прагматиком и сосредотачивался на том, чтобы сохранить свое положение.

Влияние культуры на Александра

В молодости Александр прочел большую часть греческой литературы. В особенности его интересовала поэзия Гомера и античная философия. Когда он отправился в Азию, он взял с собой философов, ученых и писателей-историков, чтобы беседовать с ними и обсуждать свои мысли. Он также брал с собой книги, и мы знаем, что, когда он прочитал все, он отправил в Грецию просьбу выслать ему еще книг. Он истинно ценил литературу и изящные искусства, покровительствовал придворным живописцам, которые написали несколько картин и портретов с ним. Александр отдавал должное культуре тех мест, в которых сражался, и мог быть очарован их искусством. Когда он прибыл в Вавилон, он немедленно разместил штаб во дворце Навуходоносора, потому что там были вавилонские висячие сады. Он вошел в Вавилон через ворота Иштар, потому что читал о них и с нетерпением ждал возможности их увидеть. Пройти через них в качестве завоевателя было важно и символично.

Личная жизнь

В детстве Александра не интересовали девочки. Эта сторона его жизни волновала его родителей: сохранились истории о том, что Филипп и Олимпиада нанимали проституток для своего сына, когда ему было 14–18 лет, но он отказывался от них. Считается, что он потерял девственность с женщиной по имени Барсина, с которой он был знаком, когда был маленьким. Но это было только после битвы при Иссе в 333 году до нашей эры, когда один из главнокомандующих привел Барсину к нему. Александру тогда было 23 года. Судя по всему, после этого случая у него было множество любовных похождений. Александр и Барсина так и не поженились, но жили вместе. В 327 году до нашей эры Барсина родила сына по имени Геракл. В тот же год Александр женился на Роксане Бактрийской.

У Александра было несколько гомосексуальных отношений, самое известное из которых ― с его другом Гефестионом, которого он знал с детства. Гефестион и Александр были очень близки. Гефестион умер примерно за год до смерти Александра. Александр был убит горем и чувствовал огромную пустоту в своей жизни. Есть много мнений, но история о том, что Гефестион и Александр были любовниками, скорее всего, правдива. Важно, что в те времена у греков не было таких слов, как «гомосексуалист», «лесбиянка» или «бисексуальность». Но если применить их к античному обществу, то все оказались бы бисексуальными. Армия Александра совершенно нормально относилась к тому, что одну ночь он проводил с женой, Роксаной, а следующую - с Гефестионом.

// Женитьба Александра. Мозаика из Помпеи / wikipedia.

Скорее всего, некоторые рассказы о его похождениях выдуманы, так как он был царем Македонии, который достиг статуса сверхчеловека при жизни благодаря своим завоеваниям и битвам, а история часто рисует таких людей более великими, чем они были на самом деле. Однажды Фалестра, царица амазонок, встретилась с Александром, и они провели две недели, беспрерывно занимаясь сексом. Амазонки были глубокоуважаемым племенем воительниц, славящихся силой и воинским мастерством, и ими правила королева. Возможно, машина пропаганды Александра выдумала историю про него и Фалестру, чтобы выставить его в лучшем свете. Количество пропаганды, связанной с Александром, таково, что трудно добраться до настоящего Александра, скрытого за легендами.

Смерть Александра Македонского

Александр умер за несколько месяцев до того, как ему исполнилось 33 года. Есть много конспирологических объяснений смерти Александра, но, скорее всего, он умер от естественных причин. Александр получил тяжелое ранение в Индии при штурме города маллов. Его поразили стрелой в грудь, а когда врач выдернул ее, из раны с кровью выходил воздух. Это вполне похоже на пробитое легкое. Александру понадобилось несколько недель, чтобы прийти в себя, и он был так слаб, что его пришлось нести в лагерь. Он также получил и другие ранения во время кампании, но так и не оставил свой суровый образ жизни и затяжные попойки.

Александр много пил, хотя и не был алкоголиком. Македонцы время от времени устраивали попойки, которые могли длиться несколько дней. В 324 году до нашей эры был знаменитый пир, на котором Александр принял участие в конкурсе на то, кто больше выпьет. Около дюжины человек погибли из-за чрезмерного употребления алкоголя. Македонцы пили чистое вино, тогда как греки разводили его водой. Александр пил на пирах, но никогда не был пьян, когда шел в битву или составлял план сражения. Когда приходило время пира, он пил без остановки, но потом он трезвел и шел дальше.

После всех ранений, которые Александр получил в битвах, он не изменил образ жизни, и его тело просто отказало. Историки думают, что у него был алкогольный панкреатит. Однажды вечером, после того как он напился на пиру и уже шел в постель, один из его друзей сказал: «Еще по одной!» Александр вернулся, и ему дали кувшин с двенадцатью квартами вина (это, скорее всего, преувеличение). Он выпил весь кувшин, упал на землю, его тело начало дергаться в судорогах, он впал в полукоматозное состояние, лишился возможности говорить, а несколько дней спустя умер, так и не вернув себе речь. Эти симптомы очень похожи на алкогольный панкреатит.

Наследие Александра

Александр не оставил после себя законного наследника: его жена Роксана была беременна, когда он умер. Только спустя несколько недель она родила сына, который впоследствии стал Александром IV. Когда Александр умер, все командование Вавилона ― его главнокомандующие, телохранители, командиры и сатрапы ― собралось, чтобы решить, что делать. Это был конституционный кризис: у Александра не было наследников. Главнокомандующие решили, что до того момента, как Роксана родит ребенка, царем будет единокровный брат Александра, Филипп Арридей. Когда родился Александр IV, он тоже стал царем. Сложилась дуалистическая монархия. Высшее командование разделило империю между собой.

Пердикка, заместитель главнокомандующего армией, получил контроль над Вавилоном, который должен был стать новой столицей империи, а остальные разделили другие земли. Птолемей забрал Египет, где основал династию Птолемеев. Эти люди были очень амбициозны, ненавидели друг друга, чего, скорее всего, Александр добивался сознательно: он разделял своих военачальников, чтобы они не объединились и не попытались его свергнуть. Всего через год после его смерти его сподвижники, которых теперь мы называем диадохи («преемники»), начали череду войн друг против друга, и эта война продолжалась 40 лет. Каждый из них пытался оторвать от империи кусок побольше. Во время этих войн они использовали македонских царей Филиппа III и Александра IV как заложников и в итоге убили. Спустя три-четыре десятилетия сформировались большие царства эллинистического мира.

// Раздел державы Александра Великого после битвы при Ипсе (301 до н. э.) / wikipedia.org

Александр был и хорош, и плох. Он был плох в том смысле, что его наследием оказался конец Македонской империи, на создание которой Филипп и Александр потратили столько сил. Также после него на Средиземноморье и Грецию обрушились катастрофические сорокалетние войны, устроенные его преемниками. Александр не женился раньше, и у него не было сына, который мог бы стать наследником. Он был царем, а основная задача царя ― это не только защищать свою страну, но и иметь наследника. Он женился на Роксане слишком поздно, и это привело к хаосу и кровопролитию.

Хорошая сторона его правления в том, что он открыл Восток для Запада так, как никто до него. В результате установились торговые и культурные контакты и сообщение между Грецией и Средиземноморьем, Египтом, Сирией, Бактрией на востоке. Завоевания Александра дали грекам понять, что они были частью большего мира, чем одно только Средиземноморье.

By the Spear. Philip II, Alexander the Great, and the Rise and Fall of the Macedonian Empire (Oxford University Press 2014; в мягкой обложке ― ноябрь 2017)

Philip II of Macedonia (Yale University Press 2008) / Филипп II Македонский (Евразия, 2014)

Demosthenes of Athenes and the Fall of Classical Greece (Oxford University Press 2013)