В каком музее хранится голова шамиля. Голову хаджи-мурата, хранящуюся в музее, хотят предать земле. «Так называемый череп Хаджи-Мурата»

Кунсткамера теряет головы

Рамзан Кадыров хочет забрать из Кунсткамеры и похоронить голову наиба имама Шамиля Хаджи-Мурата. Годом ранее по настоянию Казахстана музей лишился головы Кейки-батыра - в Астане её предали земле. Как печально шутят историки, на очереди египетские мумии из Эрмитажа и уродцы из Кунсткамеры. А фаллос Распутина в «Музэросе» даже пришлось застраховать.

В советское время церковные святыни попали в музейные коллекции. В 1990-е религиозная парадигма начала меняться, и музеи сначала вернули православные реликвии, а теперь пришло время и исламских ценностей. В четверг Рамзан Кадыров потребовал захоронить голову горца Хаджи-Мурата - русский трофей времен Кавказской войны.

Две недели назад в Киргизии власти похоронили мумию девушки IV – V века нашей эры, найденную в 1956 году археологами из Ленинграда. Перед этим созданная межведомственная комиссия по захоронению выслушала предсказателей, которые пригрозили катастрофами с большим количеством жертв, если тело срочно не предадут земле. Российские государственные СМИ, в частности «Российская газета», бушевали заметками, что «исторический музей Киргизии лишился уникального артефакта», земле предали «ценную находку, имеющую огромную научную ценность и требующую досконального изучения».

А 2 ноября ситуация начала частично повторяться в Санкт-Петербурге. В четверг в своём аккаунте в Telegram глава Чечни Рамзан Кадыров заявил, что «довольно глазеть на труп Ленина» – «руководителя революции давно пора похоронить», а вместе с ним предать земле и наиба («правую руку») имама Шамиля Хаджи-Мурата, голова которого хранится в музее в Санкт-Петербурге.

Хаджи-Мурат, живший в 19-м веке, – один из самых уважаемых и известных горцев Чечни, Дагестана и Азербайджана. Военачальник прославился храбростью в сражениях против русских в Кавказской войне на стороне имама Шамиля и даже стал героем биографической повести Льва Толстого. После смерти Хаджи в бою его голова была отсечена и доставлена в Петербург, где череп до 1959 года хранился в Военно-медицинской академии. Затем он был передан в Кунсткамеру и до начала 2000-х был доступен посетителям.

Найти в Петербурге ученых, которые бы заступились за трофей, «Фонтанке» не удалось - только услышав имя Рамзана Кадырова, музеи и религиоведы отказывались от разговора. В Военно-медицинском музее от комментариев отказались, заявив, что тема провокационная. А в Кунсткамере и вовсе заявили, что вся информация о «предполагаемом черепе» теперь предназначена только для «служебного использования».

Выяснилось, что, как и ранее в Киргизии, в России для решения судьбы исторической ценности была создана межведомственная комиссия. В этом вопросе Кадырова опередил министр культуры Владимир Мединский. По его приказу от 2015 года в неё вошли как представители Кунсткамеры и Минкульта и профильных институтов, так и МИД, МВД и ФСБ.

– В состав комиссии входят специалисты-эксперты, занимающиеся проведением всех необходимых экспертиз и анализов останков Хаджи-Мурата с целью их идентификации. После получения результатов экспертиз будет определен последующий порядок организации работы комиссии с привлечением заинтересованных сторон, – пояснили «Фонтанке» в пресс-службе Министерства культуры РФ.

В приватной беседе сотрудники Кунсткамеры не сомневаются, что «заинтересованные стороны» голову получат, так как уже был прецедент. И это не известные легенды о голове любовницы Петра Первого Марии Гамильтон, из емкости с которой якобы выпили спирт английские матросы; и не исчезнувшая в 1747 году после пожара голова слуги царя Николя Буржуа, которая по ночам ищет свое тело, пугая сторожей, а вполне устоявшийся факт. В прошлом году Кунсткамера рассталась с черепом Нурмагамбета Кокембайулы – Кейки-батыра (богатыря) из Казахстана.

На родине в годы Октябрьской революции и гражданской войны он был лучшим стрелком степи, стойко держа оборону и от красных, и от белых. В апреле 1923 года он в окруженном доме дал бой красноармейцам, в одиночку убив 6 человек и ранив 9. Перезаряжать винтовку ему помогала беременная жена. По легенде голову доставили в Петроград и показали лично Владимиру Ленину. С того момента череп стрелка находился в Кунсткамере. Но в августе 2016 года вопрос возвращения останков казахского национального деятеля был поднят на межгосударственном уровне, и Дмитрий Медведев пообещал решить его положительно. А 6 октября прошлого года останки уже были доставлены в Астану самолётом для захоронения.

Доцент кафедры социологии и религиоведения РГПУ им. А.И. Герцена Алексей Гайдуков считает, что заявление Кадырова отражает настроения мусульман - тело (в данном случае череп) должно быть захоронено.

– В исламе религиозная традиция предполагает захоронение тела человека в день смерти до заката, а обычно даже до полудня. Поэтому если тело остается отдельно от головы, то это нарушение традиций, оскорбление, собственно, точно так же как и в православии, – отметил он. – Уже около 10 лет идут разговоры о том, что надо перезахоронить. Для Кавказа это исторически важная и значимая личность. Дань уважения и желание соблюсти обряд может преобладать.

По его словам, захоронения – это традиционная тема преткновения верующих и исследователей.

– В петровские времена Кунсткамера была отражением эстетики смерти, а сейчас меняется этическая система, и религиозная приходит им на смену, – заявил Гайдуков. – Археологам и историкам всегда доставалось. Но с другой стороны, простые гробокопатели, которые достают драгоценности из могил, обычно остаются безнаказанными. Поэтому обычно страдает наука.

В Музее истории религии «Фонтанке» сообщили, что у них уже давно не осталось никаких исторических персонажей в роли экспонатов. А бывшие ранее мощи передали церкви, но с черепом Хаджи-Мурата у них есть большая разница - он не является предметом исскуства:

– Мощи попадали к нам не как антропологический экспонат, – заявили в музее. – Они попадали в музей в окладах, в мощевиках, как составляющая некоего предмета декоративно-прикладного искусства. А в Кунсткамера – это музей антропологии, и черепа туда передавали по другому принципу.

В этом плане сложное отношение есть к другому знаменитому экспонату - фаллосу Григория Распутина, которого при жизни считали целителем и старцем. Арт-директор Наталья Дягилева сообщила «Фонтанке», что экспонат даже пришлось застраховать, чтобы уберечь.

– Любая часть человеческая имеет право быть и на рассмотрении, и лежать спокойно там, где ей положено лежать. Но народ на него (фаллос Распутина) валом не валит, – рассказала она. – Некоторые пугаются, потому что любой человеческий орган, хоть голова, хоть палец, он всегда вызывает внутренний страх. Сейчас он застрахован от кражи и ущерба - третьи лица бывают разные, а там стеклянный сосуд.

По её словам, выкупить и захоронить нефритовый стержень пока никто не предлагал:

– Даже если бы такое предложение поступило, я бы сказала: а вы готовы к эксгумации самого Распутина, чтобы установить принадлежность?

Илья Казаков, «Фонтанка.Ру»

В канун столетия революции о судьбе тела Ленина заговорил уже и глава Чечни Рамзан Кадыров. Его призыв захоронить вождя поднял новую волну споров вокруг Мавзолея. Но Кадыров заодно потребовал и захоронить останки героя Кавказской войны Хаджи-Мурата, до сих пор лежащие в петербургской Кунсткамере. И для жителей Кавказа это куда более важное заявление.

С приближением столетия Октябрьской революции опять зазвучали призывы похоронить наконец ее вождя Владимира Ленина. Импульс теме в четверг придал глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров, который мнение, что захоронение стало бы «самым верным с исторической точки зрения» решением.

«Решать вопрос о захоронении Ленина должен, конечно же, президент России Владимир Путин. Но я лично убежден, что довольно глазеть на труп Ленина. И руководителя революции давно пора похоронить, это и разумно, и человечно», – написал Кадыров в Telegram-канале . Он назвал «неправильным» то, что в центре российской столицы «стоит гроб с мертвым человеком».

«Так называемый череп Хаджи-Мурата»

«При этом решение о захоронении не должно быть выборочным, – добавил глава Чечни. – Предать земле нужно как тело Ленина, так и наиба имама Шамиля Хаджи-Мурата, голова которого по сей день хранится в музее Санкт-Петербурга».

Судя по всему, Лениным Кадыров заинтересовался не просто так, у него свой интерес: заодно добиться захоронения головы другого исторического героя, более важного для Кавказа – Хаджи-Мурата.

Имеется в виду аварский вождь и военачальник Хаджи-Мурат Хунзахский, правая рука Шамиля, предводителя горцев Западного Дагестана, Чечни и Черкесии во времена Кавказской войны 1817–1864 годов. Хаджи-Мурат успел побывать и на русской службе, и на стороне «Северо-Кавказского имамата». Погиб в стычке с казаками в 1852 году.

Отсеченная голова предводителя горцев была переслана в Петербург. Череп Хаджи-Мурата хранился в Военно-медицинской академии, в 1959 году передан в коллекцию черепов Музея антропологии и этнографии (Кунсткамеры). По словам собеседника агентства «Интерфакс» , череп находился там в качестве экспоната до 2001 года, когда его убрали на хранение. Кстати, споры о принадлежности останков ведутся до сих пор: подтверждением считаются надписи на русском и арабском языках на самом черепе.

В 2000 году экс-депутат Госдумы Надиршах Хачилаев также призывал захоронить череп, но после его убийства вопрос на долгое время забыли. Однако с ноября 2015 года заработала комиссия по захоронению черепа Хаджи-Мурата, в которую входят Минкультуры, МИД, Российское военно-историческое общество, научные организации. «В разное время заинтересованность в экспонате проявляли Азербайджан, где захоронено тело Хаджи-Мурата, и Дагестан», – сказал собеседник.

В Кунсткамере же хранился череп «казахстанского батьки Махно» Нурмагамбета Кокембаева (более известного как Кейки Батыр), возвращения которого в прошлом году потребовал Казахстан. В итоге 6 октября 2016 года череп Кейки Батыра был доставлен в Астану.

В пресс-службе Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (МАЭ РАН) газете ВЗГЛЯД дали комментарий, в котором череп аварского вождя назван «так называемым черепом Хаджи-Мурата». Музей сухо заявил, что тема вообще засекречена – черепом занимается межведомственная комиссия, специально созданная Министерством культуры. Комментировать же документы комиссии, имеющие гриф «для служебного пользования», администрация МАЭ не имеет права.

Журналист, член Совета при президенте по правам человека Максим Шевченко в газете ВЗГЛЯД выразил полную солидарность с главой Чечни в этом вопросе:

«То, что голова героя аварского народа находится в Кунсткамере, уподобляет Россию каким-то папуасам и ИГИЛ*. Хранить в музеях современного цивилизованного государства головы, мне кажется, это позор России. Безусловно, голова Хаджи-Мурата должна быть соединена с его телом».

Директор Центра анализа и предотвращения конфликтов Екатерина Сокирянская тоже считает тему захоронения останков Хаджи-Мурата болезненной для народов Кавказа, особенно для аварцев. По ее словам, не только Кадыров, но и многие неравнодушные люди давно пытаются добиться решения этого вопроса. Кроме того, лидеру Чечни такой призыв принесет, по ее мнению, и дополнительный пиар.

Сокирянская подчеркнула, что для многих на Кавказе Хаджи-Мурат остается героем. «Такие люди являются для общества важными историческими фигурами, частью исторической коллективной памяти. Понятно, что в повседневной жизни мало кто озабочен этой проблемой, но мобилизовать возмущение, связанное с памятью таких символических фигур, очень легко», – полагает Сокирянская.

«Пуповиной был связан с местом, где произошел выстрел Авроры»

Что касается Ленина, то вопрос его захоронения обсуждается в России уже больше четверти века и по-прежнему неоднозначно воспринимается в обществе. По данным ВЦИОМ, 63 процента россиян Ленина. Многие, тем не менее, настроены резко против такого шага. Кроме того, доля граждан страны, отмечающих положительный вклад Ленина в историю страны, с 40 процентов в 2006 году до 56 сейчас.

Председатель КПРФ Геннадий Зюганов уверял в августе, будто бы президент Владимир Путин обещал ему не допустить перезахоронения Ленина и других советских деятелей, погребенных у Кремлевской стены. Однако сам Путин этого не подтверждал.

Конечно, Кадыров вспомнил о теле Ленина не на ровном месте. Он отреагировал на слова спикера Совета Федерации Валентины Матвиенко, которая накануне выразила мнение , что захоронение Ленина рано или поздно произойдет. «Еще один очаг противостояния стране не нужен. И поэтому, я думаю, будет найден какой-то спокойный, неконфликтный способ решения этой проблемы. Может быть, путем референдума, что позволит выявить мнение большинства граждан. Но это будет не сегодня и не завтра», – заявила Матвиенко.

Поддержала Кадырова и депутат Госдумы Наталья Поклонская. «Если решение о захоронении будет принято, наступит новый этап развития нашей Родины, с перевернутой страницей прошлого и готовностью идти дальше», – она. На своей странице в Facebook Поклонская написала, что смотреть на труп в центре столицы – «по меньшей мере не гуманно и не по-человечески». Тут нельзя не вспомнить о том, что Кадыров в свое время поддержал Поклонскую, когда она боролась за запрет фильма «Матильда». Что ж, вот и депутат в долгу не осталась.

Однако коллеги Дадуева в Москве с такой точкой зрения явно не согласны. Ведь именно коммунисты являются самыми ярыми противниками захоронения тела Ленина. Депутат Госдумы от КПРФ Николай Харитонов накануне возразил Матвиенко. «На месте Матвиенко, если бы я родился в Ленинграде, я бы пуповиной был связан с местом, где произошел выстрел Авроры и где началась революция. Я бы никогда так об этом не заговорил. Тем более она такой прожженный комсомольский вожак! Я ее не понимаю, что на нее нашло? Мы с ней примерно одного возраста – она и галстук носила, и комсомольский значок, и идеология у нас была одна», – указал он.

Секретарь ЦК КПРФ Сергей Обухов подчеркнул , что решение о судьбе тела Ленина должен принимать не Кадыров и даже не Владимир Путин. «Сейчас принимать решение о перезахоронении может, возможно, Дума, Совет Федерации, президент – совместно, а может быть, и референдум», – указал он.

«Вопрос сложнее, чем кажется Рамзану Ахматовичу»

А вот Максим Шевченко решил увязать тему похорон Ленина с его заслугами в национальной политике, в частности на Кавказе: «Вопрос с телом Ленина – намного более сложный вопрос, чем кажется Рамзану Ахматовичу». «Я считаю, что Ленин дал, в том числе чеченскому народу, свободу. Чеченцы поддерживали Ленина во времена советской власти, и в данном случае надо разделять политику Ленина и политику Сталина», – объяснил он.

Более сдержанно отнеслись к этому вопросу в Кремле. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков : «Мы знаем, что высказываются разные точки зрения, это достаточно резонансная тема, но она не является темой повестки дня кремлевской администрации».

Подключилась к дебатам в своем «Инстаграме» и тележурналист Ксения Собчак, объявившая о своем выдвижении в президенты России. Она напомнила, что раньше Кадырова подняла эту тему. «Теперь вот Рамзан Кадыров вслед за мной призывает похоронить Ленина. Правда, добавляет, что решать должен Путин. Решать, Рамзан Ахматович, должен не Путин. Решать должен российский народ. Решать он это должен на свободных выборах и референдумах», – заявила Собчак.

Альтернативную идею предложил глава СПЧ Михаил Федотов.

«Я думаю, что настало время решить проблему мавзолея. Но только не таким радикальным образом, а сделать мавзолей музеем.

Не надо ничего менять. Но это должен быть музей, на входе должен стоять билетер, дальше спускаетесь, и там экспозиция, посвященная созданию мавзолея, его внутренней машинерии, технике, технологии бальзамирования и так далее. Это очень интересный будет музей, я вас уверяю», – подчеркнул он.

«При этом он перестанет быть местом поклонения, а то, что тело может там находиться... Так что же, в Британском музее тоже есть мумии фараонов, но никто не приходит к ним с цветами, слава богу. Нужно относиться к этому как к истории, это исторический факт», – добавил Федотов.

* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности"

На первый взгляд, все шло неплохо – особенно в Чечне, где местное население, впечатленное разгромом Шамиля, безропотно принимало условия, навязанные русскими генералами, выдавая разбойников, русских дезертиров и пленных. Чеченцы даже сдали огромное количество оружия и без возражений приняли назначенных приставов, что само по себе выходило за рамки горской ментальности – но эйфория оказалась преждевременной.

Сам Граббе пребывал в приподнятом настроении, искренне считая, что в новом, 1840 году, он, скорее всего, не встретит серьезного сопротивления в Дагестане и Чечне, и что строительство укреплений пройдет вообще без боев. Это, разумеется, оказалось серьезным заблуждением.

Казаки на горной речке, картина Франца Рубо

К середине марта 1840 года впечатление, произведенное победой при Ахульго, стало потихоньку развеиваться, и в Чечне вспыхнуло восстание. Кавказ не мог быть завоеван одним решительным ударом – эти земли должны были подчиниться в результате постепенного продвижения. Этого не понимал ни непобедимый Паскевич, ни Розен, ни Граббе.

Разгромленные генералом Пулло, чеченцы побыли смирными лишь пару месяцев, в итоге вновь взявшись за оружие. Восстание распространялось с пугающей скоростью, и в конце года война разгорелась с новой силой, перекинувшись и на Дагестан.

Шамиль, вновь возвратившись после неудачи, с энтузиазмом принялся восстанавливать авторитет. Сейчас ему было необходимо показать племенам, что он еще в игре, и имам занимался в основном мелкими разбойными нападениями на казачьи станицы. Эти малозначительные действия восстанавливали авторитет Шамиля, и мало-помалу его власть достигала прежних границ.

Генерал Граббе некоторое время бездействовал, находясь в Ставрополе. Поняв, что мюридизм еще не ликвидирован, он принялся за дело, но было уже поздно – Шамиль полным ходом привлекал новых и новых последователей, которые помогали восстанавливать утерянное.

Впрочем, у имама также возникали трудности – каждый день Шамиль с готовностью проявлял хитрость и жестокость, чтобы наглядно показать горцам, что он все еще силен и опасен. Так, в одном из ингушских аулов, имам поссорился с Губишем, одним из местных жителей. Шамиль приказал своим людям схватить беднягу и выколоть ему правый глаз. По завершении данной процедуры несчастный был брошен в темницу, но умудрился как-то сбежать. Вытащив кинжал у спящего часового, он вошел в комнату имама и успел нанести ему три тяжелые раны, прежде чем подоспели мюриды и убили разъяренного ингуша. После этого Шамиль, прекрасно осведомленный о кровной мести, приказал убить двоих братьев несчастного. Расправившись с ними, мюриды заживо сожгли оставшихся членов семьи в их собственном доме.

Хаджи-Мурат (1816-1852), разбойничий главарь, наиб имама Шамиля

Впрочем, не все кровники были настолько непримиримы. Знаменитый Хаджи-Мурат, принимавший участие в убийстве Хамзата, прошлого имама, искренне не любил мюридов, и именно из-за его влияния Шамиля весьма холодно принимали в Аварии. Теперь же судьба в виде Ахмет-хана, тогдашнего правителя ханства, сделала имаму великолепный подарок: между ханом и Хаджи-Муратом разгорелась смертельная вражда, и хан использовал свои связи, чтобы пустить слухи о том, что Хаджи-Мурат якобы тайно общается с Шамилем. Дав этим слухам разрастись, Ахмет-хан арестовал Хаджи-Мурата, сообщив русским о его «измене».

Клюгенау, до которого дошли неприятные известия, не знал, кому верить, и велел доставить пленного под охраной в Шушу для дальнейших разбирательств. Прикованного к пушке Хаджи-Мурата под охраной офицера и 45 солдат вывезли из Хунзаха. В горах уже лежал снег и, воспользовавшись этим, пленный умудрился как-то освободиться, и прыгнул в обрыв. Рассчитывая на глубину сугробов, смельчак не прогадал и, сломав лишь ногу, смог доползти до ближайшего селения. Потом Хаджи-Мурат стал самым безбашенным и умелым полевым командиром Шамиля, попив немало русской крови.

Клюгенау, разочарованный историей с Хаджи-Муратом, пытался разрубить этот узел и послал в январе 1841 года 2 000 солдат за головой беглеца. Те поубивали массу народа, в том числе отца и двух братьев Хаджи-Мурата, но в исполнении основной задачи не преуспели.

2 июля 1841 года наместник на Кавказе, генерал Головин, пришел к выводу, что проблема серьезна, как никогда, сравнив Шамиля с пророком Мухаммедом, имевшим такую же власть над окружавшими его людьми.

Граббе должен был нанести по Шамилю решающий удар, но к октябрю большая часть отведенных на это сил была переброшена в Дагестан на помощь Клюгенау, поэтому операцию пришлось отложить. Сам Граббе, которого это невероятно раздражало, совершил поездку в Петербург, испросив непосредственно у императора разрешение взять под свой контроль все войска на Северном Кавказе, независимо от наместника. Отношения между Головиным и Граббе были и без того натянуты, но после этого случился грандиозный скандал.

Итак, решение проблемы плавно переехало на 1842 год, проходивший под знаменем яростной ссоры между наместником и основным боевым генералом в регионе. 30 мая Граббе, планировавший разрушить аул Дарго, где засел Шамиль, и пройти в Северный Дагестан, возобновил операции в Чечне, выйдя из Герзеля с десятью тысячами солдат и 24-мя орудиями.

По меркам Чечни это была страшная сила, впрочем, именно по своей громадности абсолютно неэффективная. Множество повозок и 3 000 лошадей, везущих провиант и снаряды, буксовали из-за трудного рельефа местности. Чтобы хоть как-то прикрыть обоз редким строем солдат, потребовалась без малого половина колонны. Вся эта масса двигалась по густым лесам Ичкерии, представлявшими собой идеальное место для множества засад.

За первый день отряд прошел только 7 верст. Ночью грянул сильнейший дождь. На следующий день колонна угрюмо шла маршем, отбивая нападения врага в течение пятнадцати часов, но с момента выхода из Герзеля прошла лишь 13 верст. Обессиленные солдаты расположились на ночлег на безводной равнине.

Первый день лета встретил русских участившимися нападениями неприятеля. Дорога стала еще труднее, баррикады на пути встречались все чаще, а войска уже второй день испытывали сильную нужду в чистой воде. Последнее обстоятельство ухудшало состояние нескольких сотен раненых. С каждым часом такого марша росла неразбериха.

За три дня колонна прошла лишь 25 верст. Граббе, осознав, что утрачивает контроль над войсками, принял тяжелое решение отказаться от своих планов и отступать той же дорогой. Это окончательно добило моральный дух людей, преодолевших столько трудностей. Беспорядок нарастал с каждой секундой – никто не держал диспозицию, колонна превратилась в мешанину. Скоро все приняло форму бегства – люди бросали все, что мешало отступлению, за исключением раненых и орудий. Неприятель, обрадовавшийся такому стечению обстоятельств, возобновил атаки с новой силой. Наконец, 4 июня отряд вернулся в Герзель, потеряв почти 1 800 человек, то есть чуть меньше одной пятой первоначального состава.

Произошедшее ничему не научило Граббе, и он предпринял еще одну экспедицию, которая также провалилась, но уже в меньшем масштабе – потери русских составили около 200 человек, но лишь потому, что им противостояли всего 300 мюридов.

Это отрезвило генерала. Осознав, что его вражда с Головиным зашла слишком далеко и стоила множества жизней, Граббе попросил императора освободить его от занимаемой должности. 21 декабря 1842 за ним последовал и Головин, вместо которого прислали генерала Нейдгардта. Кризис продолжал разгораться.

Сам Шамиль, лично не имеющий никакого отношения к поражениям Граббе, в основном занимался приготовлениями и военной реформой. Отряды мюридов принимали регулярный облик – имаму была нужна армия, а не сборище воодушевленных горцев. Чтобы получить такую армию, он создал систему, при которой каждые десять хозяйств должны были поставлять и обучать отряд воинов. Эти люди обязались выполнять любой приказ имама в любую секунду – за это они жили в домах местных жителей, их земля обрабатывалась, а урожай собирался. В итоге Шамиль имел в каждом селении отряд верных сторонников, кровно заинтересованных в его успехе. При этом существовала возможность набрать дополнительные отряды под началом временных командиров, а в крайнем случае поставить под ружье хоть весь аул. В общем, имам сделал скачок из родового-племенного строя в почти что феодализм.

Псевдорегулярный характер войск Шамиля подчеркивал и внешний вид – рядовые носили желтую форму, офицеры – черную. У всех на головах были одинаковые зеленые тюрбаны. Для отличившихся даже были предусмотрены медали, образец для которых прислал турецкий султан. Награжденным выдавалось письменное свидетельство, а медаль (из-за общего недостатка средств) они должны были купить на свои деньги.

Характер самого Шамиля с годами не становился лучше – переживший поражение Кази-Муллы, убийство Хамзата, имевший кровных врагов по всему Кавказу, имам становился все подозрительней и жестче. Он мало куда ходил без сопровождения палача, готового в любую секунду начать рубить головы и руки – для этого было достаточно лишь подозрения в нелояльности.

26 августа 1843 года Шамиль вышел из Дилыма во главе крупной армии. Менее чем через сутки он появился у аула Унцукуль, недалеко от которого к нему присоединилось несколько последователей во главе сильных отрядов, в том числе и Хаджи-Мурат. В прошлом году Унцукуль открыто выступил на стороне русских, выдав 78 мюридов и позволив разместить у себя небольшой императорский гарнизон. Теперь следовало показать всем, что такое не может оставаться безнаказанным.

Русские не сидели на месте, попытавшись силами всех, кого удалось собрать неподалеку (около 500 человек), выручить аул, но не преуспели – было убито более 480 человек, а спастись удалось лишь отдельным счастливчикам, сумевшим переплыть Койсу под градом пуль. Через два дня отчаянной схватки остатки гарнизона сдались, а аул был захвачен.

Клюгенау срочно собирал войска, но за это время Шамиль успел захватить все русские крепости и лояльные аулы в Аварии, и русскому генералу оставалось только ждать противника в хорошо укрепленном Хунзахе. Достаточно умный, чтобы не атаковать в лоб хорошо укрепленный город с крупным отрядом регулярных войск внутри, имам отошел, предпочтя при помощи хорошо спланированных набегов на другие регионы вынудить русских вывести из Аварии основные силы. После этого мюриды чувствовали себя там, как дома – цель была достигнута.

Всю осень, вплоть до Рождества, Шамиль с хорошо подготовленной и обеспеченной армией шествовал по Дагестану, постоянно атакуя наиболее важные или слабо укрепленные пункты. Русские потеряли за год 12 укреплений, 27 орудий и более 2 600 человек. Войск постоянно не хватало, и лишь нечеловеческое напряжение и без того измотанных сил и действия умелых и инициативных офицеров вроде генерала Фрейтага не давали положению окончательно полететь в тартарары.

Интересен случай, подчеркивающий артистичность и харизму Шамиля, которые помогали ему удерживать в узде буйных горцев с их вечными распрями. Чечня давно стала второстепенным театром военных действий: в ней стали чуть реже стрелять, так как русские и мюриды появлялись там периодично, набегами. Чеченцы, верные кавказскому характеру, пытались выгадать себе побольше ресурсов при минимуме усилий, поддерживая то одних, то других. Это, разумеется, имело последствия – и те, и другие справедливо считали чеченцев предателями, целенаправленно проходясь по краю огнем и мечом. Через некоторое время население Чечни задумало просить у Шамиля либо защиты, либо разрешения пойти на мировую с Россией.

Разумеется, добровольно никто с таким известием идти не хотел, поэтому пришлось кинуть жребий, по которому и выбрали четырех мужчин из аула Гуной. Хорошо зная жадный кавказский менталитет, чеченцы дали смельчакам значительную сумму золота. Прибыв в Дарго, они нашли муллу, которого ценила и уважала мать Шамиля. Имам ее очень берег и любил, поэтому идея действовать через старую и набожную женщину казалось великолепной.

Кавказская пожилая женщина

Муллу подкупили, после чего он убедил мать в правомочности и логичности требований делегатов. Женщина поговорила с Шамилем, которого предложение чеченцев, разумеется, ни капли не воодушевило. Хитрый и расчетливый, он прекрасно понимал, что убийство или наказание переговорщиков подтолкнет Чечню в объятия империи. Этого имам хотел меньше всего и, немного поразмыслив, выработал тщательно продуманный план.

Для начала он озвучил решение чеченцев перед всем населением Дарго. Затем заперся в мечети на три дня, при этом, что немаловажно, приказав остальным собраться вокруг храма и молиться вместе с ним. Люди, измученные молитвой и постом, были доведены до крайней степени религиозного пыла и, когда появился Шамиль, были готовы на что угодно.

Выйдя из мечети, имам обратился ко всем с длинной речью, суть которой состояла в том, что он обращался к Мухаммеду, и тот, расстроенный, что чеченцы решили покориться гяурам, повелел наказать принесшего дурную весть 100 ударами нагайки. Так как человеком этим оказалась его мать, это означало, что наказать следовало именно ее.

Затем мюриды схватили несчастную старушку и, сорвав с рыдающей женщины белоснежную шаль, принялись ее избивать. Физического здоровья матери имама хватило лишь на пять ударов, после чего она потеряла сознание. Тогда Шамиль объявил, что оставшиеся 95 ударов примет сам, что и сделал без единого крика. Толпа была заворожена, пребывая в смеси ужаса, благоговения и религиозного экстаза. Момент был выбран идеально, и имам грозно повелел привести ему людей, ради которых его мать была подвергнута столь унизительному наказанию. Чеченских депутатов, напуганных до заикания, бросили к ногам Шамиля. Те уже не сомневались в своей участи, но имам лишь властно приказал им возвращаться обратно в Чечню и передать своему народу все, что они тут видели. Бедняг не надо было долго упрашивать, и уже через полчаса те скакали домой, не жалея лошадей.

Генерал-адъютант Алексадр Нейдгардт (1784-1845), наместник на Кавказе (1842-1844)

С помощью этой сильной сцены Шамилю удалось сохранить за собой Чечню, не только не потеряв авторитета, но, наоборот, подняв его в глазах всех горцев, хоть краем уха прослышавших о случившемся.

Тем временем, вдохновленный успехами Паскевича в войнах против турок и персов, император Николай никак не мог понять, отчего его генералы не могут расправиться с какой-то разбойничьей шайкой. Он дополнительно послал генералу Нейдгардту 25 батальонов пехоты, 4 казачьих полка и 40 орудий. Кроме того, царь приказывал укрепить кавказские войска 22 000 хорошо обученных рекрутов и отслуживших свой срок солдат. За это император требовал конкретных результатов, в случае недостижения которых грозился отозвать подкрепление в декабре 1844 года.

Это непонимание сущности и различий между регулярным (которыми были Турция и Персия), условно регулярным (которым был Шамиль) и иррегулярным (остальными горцами, постоянно живущими между состоянием грабежа и маскировки под мирное население) противником стоило стране 16 лет кровопролитной войны и траты огромного количества ресурсов. Решить проблему, далеко выходящую за рамки простого завоевательного похода, одной-двумя удачными кампаниями было, к сожалению, невозможно.

Генерал-майор Диомид Пассек (1808-1845), герой Кавказской войны

Нейдгардт, тем не менее, старательно принялся за дело, и 1844 год прошел под знаком ряда крупных сражений, где победы одерживали в основном русские. Так, например, Пассек, имея всего 1 400 солдат, разогнал армию противника, насчитывающую 27 000 бойцов. Тем не менее, особенности театра военных действий, надсмотр Николая I, сковывающий инициативу, и талант Шамиля не позволили извлечь из этих побед стратегических результатов, оставив позиции и престиж мюридов нетронутыми.

Императора это, разумеется, устроить не могло. Позволив генералу Нейдгардту подготовить план кампании 1845 года, предполагавший решительный поход на Дарго, Николай, его одобрил, но решил сменить главнокомандующего, передав этот пост графу Воронцову, генералу еще Отечественной войны, утонченному аристократу, за которым постоянно бегали многочисленные сынки высокого дворянства.

Генерал-адъютант Михаил Воронцов (1782-1856), герой войны 1812 года, наместник на Кавказе (1844-1854)

Прибыв на Кавказ, Воронцов с удивлением узнал, что предстоящая экспедиция не одобряется практически никем из его подчиненных. Желая, тем не менее, выполнить приказ императора, он отмахнулся от всех возражений, но личное общение с войсками и внимательное изучение обстоятельств стало менять его точку зрения. В частности, 25 мая 1845 года граф в переписке с военным министром уже заговаривал о том, что Шамиля он, конечно, разобьет, но окончательное подчинение Кавказа возможно лишь в результате перехода к «разумной и методичной системе». Время шло, и сомнение перешло в откровенную растерянность. 30 мая Воронцов писал, что уже не надеется в успехе предприятия, хотя сделает все, что в его силах.

В таких настроениях граф и покинул крепость Внезапную во главе крупного отряда. Через 3 дня он соединился с силами, расквартированными в Дагестане, и число солдат в его армии достигло 9 000. Начало вышло неплохим – авангард под командованием Пассека завладел высотой Анчимир, которую защищал отряд в 3 000 горцев. Потери русских составили лишь 17 раненых, и ободренные войска двинулись дальше; но хитрый Шамиль пока не вводил в бой главные силы – их время придет позже.

Воронцов со свитой

Утром 6 июня Пассек со свойственной ему тягой к приключениям продолжил наступление, не дожидаясь приказа, и сильно оторвался от остального отряда. Вследствие резкой перемены погоды замерзло насмерть около 500 лошадей, а 450 человек получили сильные обморожения. Это несколько поубавило его пыл и свело на нет моральные последствия предыдущей победы.

Шамиль пока не предпринимал активных действий, лишь разрушая все населенные пункты на пути русских – его целью было заманить имперские войска подальше от баз снабжения и не дать им получать пропитание от окружающей местности. Хитрый лис знал, как действовать, и делал свою работу блестяще.

Воронцов это прекрасно понимал, но, подойдя к Дарго на 16 километров и имея в своем распоряжении внушительную армию, не мог не атаковать. Войска следовало снабжать провиантом, а Шамиль безжалостно выжег и разграбил все местные аулы на мили вокруг. Долгое время русские топтались на месте и пытались найти хоть что-нибудь, но каждый раз возвращались ни с чем. Наконец, 4 июля Воронцов осознал, что еды у его армии осталось лишь на несколько дней, а конвой с провиантом придет не раньше 10 числа. Это привело к роковому решению двинуться 6 июля на Дарго, отослав часть войск назад, за продовольствием.

Даргинский поход

Началось все со стандартного для кавказских реалий и горского характера эпизода – в три часа утра 6 июля местный житель, бывший у командующего в услужении, украл любимого коня Воронцова и ускакал в лес – предупреждать Шамиля о приближении русских. Час спустя отряд пришел в движение, и уже в 9 утра основные силы подошли к опушке леса. До ближайшей равнины через него было 40 верст, а до заветной цели – Дарго – 5-6 километров. Дорога же, по которой приходилось наступать, была узкой, а через каждые 500 метров ее преграждали завалы из вековых деревьев.

Разумеется, войска продвигались медленно, постоянно натыкаясь на засады и неся потери. Тем не менее, Дарго был взят утром следующего дня. Шамиля внутри, разумеется, не было.

Отделенный от ближайшего контролируемого имперскими войсками пункта густым лесом в 40 верст, располагающий провиантом всего на 5 дней, Воронцов с каждым днем все сильнее чувствовал на своей голове знаменитую треуголку Наполеона.

Движение к Дарго

Вечером 9 июля у края леса были запущены ракеты, возвещающие о том, что конвой с провиантом прибыл. Добраться до Дарго без помощи он, разумеется, не мог, и в ауле была организована печально известная «бисквитная экспедиция». Клюгенау с самого начала не питал насчет нее никаких иллюзий, но был назначен начальником колонны. Верный школе Суворова и его утверждению, что «голова никогда не ждет хвост», он был на редкость неудачным выбором для такой должности. Неуемный и импульсивный Пассек, возглавлявший авангард, лишь умалял шансы удачного сопровождения конвоя через полный засад лес.

Колонна двинулась в поход утром 10 числа – каждое препятствие, с превеликим трудом уничтоженное 4 дня назад, было тщательно восстановлено мюридами. Пассек устремился вперед, штурмуя одну баррикаду за другой. Вместе с ним шел и Клюгенау, вследствие чего авангард оторвался от центра, а стремящийся угнаться за «головой» центр – от арьергарда. Этим не преминул воспользоваться неприятель, и уже скоро в промежутки вклинились отряды Шамиля. В русских стреляли буквально из каждого куста и даже из-под веток вековых деревьев. Сильнее всего досталось арьергарду, в котором были убиты командир и множество офицеров.

В итоге остатки колонны смогли вырваться на открытое пространство лишь на закате. Положение было отвратительным – Клюгенау разумно считал, что лучше отойти в Дагестан, оставив Воронцова пробиваться к Герзелю вместе с оставшимися солдатами. Генерал некоторое время раздумывал, но в результате все-таки решил вернуться в Дарго.

Рано утром 11 числа колонна начала движение. Теперь неприятеля было еще больше, чем вчера, препятствия снова были восстановлены, а еще полил сильный дождь, снижая видимость чуть ли не до нуля. Пассек, вновь командовавший авангардом, наткнулся на бревенчатое укрепление, перед которым штабелями лежали тела погибших накануне русских – обнаженные и изуродованные со всей горской изобретательностью. У солдат скрежетали зубы от злости, но делать было нечего – оставалось только собрать в кулак всю волю и пробиваться дальше.

В итоге наступление застопорилось, и началась неразбериха, вызванная смертью храброго Пассека. Авангард был разбит – осталась лишь беспорядочная линия из представителей разных полков и разных родов войск. Все эти солдаты были нагружены ранеными и провизией. В атаку их вел лично Клюгенау – должно быть, он решил, что все уже кончено: весь его штаб давно был мертв, натиск горцев все усиливался, а ряды солдат стремительно редели. Несгибаемый генерал медленно заряжал пистолет последними пулями – бледный, но спокойный в своей суровости, он походил, по воспоминанию одного из тяжелораненых офицеров полка, на «статую командора», вокруг которой концентрировались остатки хоть какой-то осмысленности в бушующем океане хаоса.

Как это часто бывает в кино, помощь подоспела в самый последний момент. Все это время Воронцов сидел в Дарго и не мог знать, что в точности происходит, но по звуку пальбы понимал, что дело плохо. Главнокомандующий не выдержал, послав на помощь свежий батальон пехоты. Солдаты прорвались через толпу бегущих и сражающихся и, заняв место в арьергарде, отражали самые сильные атаки горцев. В результате проклятой всеми «бисквитной экспедиции» было убито 550 человек, в том числе 2 генерала, а из провианта до Дарго не дошло практически ничего.

Теперь Воронцов находился в окруженном лесом ауле, имея всего лишь 5 000 боеспособных людей и множество раненых. При этом в лагере почти не было еды, а вокруг все кишело почуявшими добычу мюридами. Путь был один – пробиваться в Герзель через чеченские леса, но в одиночку пройти 41 версту через такую местность было немыслимо. Спасти всех мог только генерал Фрейтаг, находящийся в Грозном, при условии, что он бросит в бой все имеющиеся силы. Воронцов направил к нему пять курьеров с просьбой о помощи, но никто не знал, доберется ли хоть один.

12 июля все готовились к маршу, грузя на повозки раненых и уничтожая лишние палатки и тому подобные вещи. Рано утром 13 числа колонна двинулась вперед. В первый день боев было немного, но продвижение шло медленно – позади осталось лишь 5 верст, а 14 июля Шамиль устроил русским главную засаду, проведя ожесточенный бой. Все предыдущие ошибки повторились, и авангард, желавший как можно быстрее вырваться из этого злополучного места, оторвался от основных сил. В образовавшийся разрыв тут же хлынули мюриды, что замедлило продвижение еще сильнее.

15 июля стало легче, так как Шамиль решил, видимо, перегруппировать силы, но стало сказываться напряжение от предыдущих дней вкупе с недостатком провизии. Зато на следующий день начался ад – мало того, что атаки мюридов стали еще злее, так повторилась все та же ошибка с оторвавшимся авангардом. Этого, разумеется, нельзя было избежать, так как каждый солдат понимал, что единственный шанс на спасение заключался в том, чтобы добраться до Герзеля в ближайшие 2-3 дня, и изо всех сил стремился двигаться как можно быстрее. В результате боевые части уходили вперед, оставляя неприкрытыми артиллеристов и саперов, которых изрубали в куски. Каждый такой эпизод завершался сценой резни раненых.

За 4 дня колонна прошла 25 верст, оставалось пройти 15. Количество раненых увеличилось до 2 000 человек, то есть, на каждого раненого приходилось по 3 здоровых, которые должны были не только нести товарища, но и вести постоянные бои. Неприятель мог обрушиться куда угодно, когда угодно и откуда угодно, запасы продовольствия кончились, а солдаты были полностью деморализованы. Идти дальше было нельзя.

Воронцов принял решение занять оборону и ждать Фрейтага, не зная при этом, дошли ли до того посланные депеши. 17 июля прошло под знаком мрачной неопределенности. Каждая минута тянулась, как час.

Фрейтаг пришел. Как ни странно, все пять курьеров добрались до него живые и невредимые. Генерал ожидал подобной ситуации, разместив все имеющиеся отряды между Грозным и Герзелем. Получив депеши между 15 и 16 июля, он тут же выступил в поход и, преодолев за 2 дня 160 верст, достиг осажденного лагеря Воронцова в 9 вечера 18 числа. 20 июля главнокомандующий двинулся ему навстречу, а 26 июля остатки экспедиции добрались до Герзеля.

Генерал-лейтенант Роберт Фрейтаг (1802-1851)

План провалившейся кампании был разработан не Воронцовым, и поражение охладило пыл императора, который теперь не требовал немедленных результатов и решительных операций, что давало главнокомандующему возможность подойти к делу более обстоятельно. Весь 1846 год он строил крепости, дороги и улучшал уже существующие укрепления. Шамиль же, вдохновленный своими успехами, попробовал устроить вторжение в Кабарду, но ему помешал Фрейтаг, и регион, спокойный с ермоловских времен, так и не был вовлечен в боевые действия. При этом война носила маневренный характер, и ни одна из сторон не понесла серьезных людских или репутационных потерь.

В 1847-48 годах Воронцов проводил наступательные операции, но осторожно, не замахиваясь на попытки покончить с мюридизмом одним махом. Он прекрасно понимал, что на это у него не было сил, и вплоть до конца Крымской войны (1856 год) обе стороны играли в стратегической обороне.

Если Воронцов просто опасался идти ва-банк, то Шамиль был занят внутренними проблемами. С каждым годом в имаме крепло убеждение, что он окружен предателями. Это привело к тому, что он начал видеть угрозу в самом преданном и отчаянном командире – в Хаджи-Мурате. Популярность последнего росла, и Шамиль уже было приговорил сподвижника к смерти на тайном совете, однако тот был предупрежден и сдался русским.

Голова Хаджи-Мурата вчера и сегодня

Те обошлись с бывшим полевым командиром вполне по-человечески, держа того в Тифлисе на положении почетного пленника, но разбойничий характер ничто не могло изменить, и Хаджи-Мурат, тоскующий по вольнице, совершил побег, убив офицера охраны и казака. Два дня спустя он с четырьмя соратниками был настигнут и убит местной милицией под предводительством одного из своих кровных врагов. Этому предшествовала отчаянная перестрелка – поняв, что уйти не получится, беглецы убили под собой лошадей и, лежа за ними, отстреливались до последнего патрона. Голову Хаджи-Мурата отправили в Петербург, к знаменитому медику Пирогову. Сейчас она хранится где-то в запасниках Кунсткамеры, откуда ее периодически безуспешно пытаются добыть различные дагестанские общественные организации.

Эта геройская смерть, не приводящая к каким-то глобальным изменениям сама по себе, как бы послужила барьером между двумя эпохами. Эра «дикого» Кавказа неизбежно уходила в прошлое, уступая место господству порядка. Столетия цивилизаторской работы не проходили зря – ханства и аулы были автономными лишь формально, а на деле были крепко привязаны к устройству империи. Те же из них, что пробовали упорствовать, уничтожались – в 1852 году князь Барятинский собрал 10 000 солдат, и прошелся огнем и мечом по равнинам Чечни. Фрейтаг медленно, но верно вырубал леса, методично занимаясь этим еще с 1846 года. Шамиль был на пике свой власти, но конец уже приближался – как хаос Дикого Запада неотвратимо отступал перед лицом железной дороги, так и фронтир Кавказа неумолимо таял, столетиями разрываемый плугом казака-поселенца. Теперь его следовало добить сапогами царских солдат, навеки растоптав остатки былой вольницы.

Поручик императорской армии Джамалуддин Шамиль (1829-1858) сын имама Шамиля

Грянула Крымская война, но ход действий в Азии складывался благоприятно для империи, и Муравьев громил турок немногим хуже Паскевича, а европейские державы интересовал исключительно Крым. Шамиль пытался использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу, но в итоге рассорился с турецким султаном, упустив и эту возможность.

Потерявший хватку Шамиль не занимался ничем важным – в частности, организовал похищение двух грузинских княгинь с тремя малыми детьми на руках. Во время перехода одного из них случайно затоптали горские лошади, другого, младенца, ради потехи засунули в мешок головой вниз (с фатальным результатом), а няню третьего жестоко убили. Все это было совершено лишь с одной целью – вернуть назад одного из сыновей имама, отданного генералу Граббе в качестве заложника в двенадцатилетнем возрасте, еще при штурме Ахульго.

Генерал-адъютант Александр Барятинский (1815-1879), наместник на Кавказе (1856-1862)

Русские, получив ребенка, почему-то не стали отрезать ему голову, а направили в Петербург, где тот был воспитан и отправлен на службу в действующую армию. Получив Джамалуддина обратно, Шамиль с удивлением обнаружил, что тот пропитан русскими идеями и настолько уверен в мощи империи, что советует отцу сдаться. Имам решил отправить сына в деревню Карату, где проживал брат Джамалуддина, Кази-Мухаммад, который честно попытался устроить жизнь вернувшемуся родственнику, организовав ему женское внимание и заботу. Джамалуддин же, обнаружив, что проживает среди дикарей, впал в меланхолию, стал чахнуть и через три года умер.

Конец был неизбежен – завершив Крымскую войну, Россия осознала, насколько опасно иметь у самых границ полудикое образование с малопонятным статусом. С кавказским вопросом следовало разобраться окончательно. 22 июля 1856 года наместником на Кавказе был назначен князь Барятинский, который вернулся к ермоловским принципам о постепенном продвижении и выработал четкий и осуществимый план совместных операций. Этот факт, а также строительство Воронцовым крепостей, дорог и вырубки леса привело к самым смелым результатам.

Штурм аула Гуниб

С этого времени Россия больше не испытывала проблем на Кавказе. Не было ни обидных поражений, ни массовой неразберихи. Армии и отряды действовали, как части хорошо смазанного механизма, не допуская ошибок и пресекая все попытки мюридов устроить очередной дерзкий рейд. Рука империи окончательно сжалась на горле Шамиля, и 26 августа 1859 года он сдался Барятинскому при Гунибе.

Закончилась война на Кавказе, но не жизнь Шамиля. Став одной из игрушек Александра II, этот, некогда грозный и несгибаемый человек, стал ходячим подтверждением военной мощи империи. Отведя предводителю мюридов роль живого экспоната, его некоторое время возили по всей стране, показывая самым разным людям, от императрицы до скучающего в отставке Ермолова. После продолжительного турне бывшему «борцу за свободу» разрешили поселиться в Калуге, время от времени все же выдергивая уже престарелого Шамиля для того или иного торжественного события, навроде свадьбы цесаревича Александра.

Сдача Шамиля Барятинскому

Кавказ был усмирен.

Разумеется, оставались какие-то недобитки, но, будучи обреченными с Шамилем, без него они и подавно не имели никаких шансов. Крупномасштабные боевые действия прекратились в мае 1864 года.

К сожалению, за бурный ХХ век многие завоевания империи были потеряны. Те, что потеряны не были, так или иначе ослабились, усилились сепаратистские тенденции. Политика поощрения национализма малых народов, последовательно проводимая в СССР, после его исчезновения не привела ни к чему хорошему.

Шамиль в старости

Никто не знает, естественный ли это цивилизационный процесс распада или очередной период слабости, который будет преодолен. Может быть, поблекшая форма наполнится содержанием и духом, а может, впереди лишь дальнейший развал. В такой ситуации нынешнее поведение «мелких, но гордых» народов более чем естественно. Почувствовав ослабление нажима, они только умножат усилия, будут подчеркивать свою самость, устраивать акты неповиновения, будут ползучим манером медленно, но верно перехватывать власть в своих землях. Для России это не должно означать отказа от ненадежных территорий. Напротив, на подобные проявления следует обратить самое пристальное внимание, не пытаясь замести под ковер все многочисленные инциденты. Целостность, единообразие необходимо укреплять, чтобы превратить страну в монолитную фалангу, которую сложно развалить по кускам или обратить в бегство.

Применительно к Кавказу это будет, пожалуй, сложнее всего. Учитывая пестующийся национализм малых народов, до сих пор живой кавказский менталитет – менталитет охотника, смотрящего на все вокруг, как на законную добычу – вероятность потери контроля над этими регионами в течение ближайшего десятка лет видится очень высокой.

Исходя из изучения истории покорения Кавказа, можно смело сформулировать выводы на будущее.

Первой, как и во всех случаях, должна идти военная сила. Играя важнейшую роль все годы постепенного завоевания, она является фундаментом, позволяя осуществлять все остальное. Все должно начинаться с военной силы, быть ею сопровождаемой и обеспечиваемой.

Важное замечание – кавказцы, движимые менталитетом и страстью к власти, с удовольствием идут в силовые структуры. Кто-то видит в этом способ привязать местное население к Метрополии, но я вижу в это серьезную опасность. В будущем на это стоит обратить самое пристальное внимание.

За военной силой должна идти колонизационная политика. Мы столкнемся с выпестованным национализмом, подкрепленным чуждой нам ментальностью и влиянием из-за рубежа. Возникнут международные осложнения. Но это единственный путь, если мы не хотим неизбежно, через десять, пятьдесят или сотню лет, потерять этот регион навсегда.

Кавказцев делают кавказцами три вещи – жажда наживы, клановость и личная решительность, затмевающая в определенные моменты чувство самосохранения. Мы должны предпринять меры культурного, экономического и полицейского характера, чтобы стереть эти качества. Будут недовольства, будет реакция. Мы должны понимать это с самого начала, и обеспечить все необходимые условия для того, чтобы подавить возможные протесты. Так мы постепенно сделаем этих людей достойными членами общества. Без разрушающего единство национального колорита, без постоянных попыток перетянуть на себя одеяло, подметнуть, воспользоваться чрезвычайно развитыми клановыми связями.

Тут потребуются затраты, политическая воля и, что самое важное, постоянство курса. Но зато, через 2-4 поколения, этот редкой красоты регион и правда предстанет в совершенно ином обличии – туристическим кластером с приветливым и спокойным населением, эдакими русскими Альпами, где наши дети будут посещать экскурсии по местам прошлых побед, а взрослые кататься на лыжах и лошадях. И, самое главное – южные границы России будут в безопасности.

Рамзан Кадыров призвал захоронить Владимира Ленина и череп Хаджи-Мурата.

СМИ кинулись обсасывать слова о Ленине, и мало кто заметил вторую часть сказанного. Хотя с Лениным все давно ясно, а Хаджи-Мурат - что-то новое и интересное.

Человек, упомянутый главой Чечни - ключевая фигура самой продолжительной в истории России Кавказской войны, правая рука имама Шамиля, герой одноименной повести Льва Толстого

Шамиль учил, что происхождение человека ничего не значит, важны только заслуги в бою или толковании Корана. Последнего хана Аварии, откуда был родом Хаджи-Мурат, 11-летнего Булач-хана, он утопил в горной речке.

Хаджи-Мурат вырос в простой семье в дагестанском селении Хунзах и был одним из наибов - военачальников и советников, выдвинутых за личные достоинства.

Но Шамиль постарел, размяк и изменил собственным принципам: объявил наследником любимого сына Гази-Магомеда. Хаджи-Мурат, возможно, видевший в этой роли себя, осмелился возразить, стал неугоден, бежал.

Если решение о захоронении тела Ленина будет принято, то оно будет самым верным с исторической точки зрения. При этом решение не должно быть выборочным. Предать земле нужно как тело Ленина, так и наиба имама Шамиля Хаджи-Мурата, голова которого по сей день хранится в музее Санкт-Петербурга

Рамзан Кадыров, глава Чечни

По одним данным, собирался перейти на сторону русских, вел переговоры, но передумал и решил вернуться в ряды борцов за веру и независимость, по другим просто скрывался в горах.

5 мая 1852 года Хаджи-Мурата и четырех его спутников окружили около 300 казаков. Прежде чем погибнуть под градом пуль, 36-летний наиб уложил 17 противников.

Его тело было похоронено на месте боя возле села Онджалы (ныне Гахский район Азербайджана), а голова оказалась в петербургской Военно-медицинской академии.

В 1959 году в ходе ревизии сотрудник обнаружил череп с нанесенными на нем надписями на русском и арабском языках, гласившими, что он принадлежал Хаджи-Мурату. Находку передали в Музей антропологии и этнографии (бывшая Кунсткамера).

Агентство "Интерфакс" выяснило, что музей находится в федеральном ведении, и судьбой черепа с 2015 года занимается комиссия министерства культуры.

Посмертное обхождение

Говорят, что люди перестали быть обезьянами, когда начали разрисовывать стены пещер и хоронить покойников.

Нередко с телами усопших обращались, на современный взгляд, возмутительно.

Первобытные времена практиковали каннибализм - не столько от голода, сколько из-за веры, будто с плотью воина победителю достается его сила.

Североамериканские индейцы охотились за скальпами. Жители Центральной Африки достигли большого мастерства в засушивании голов, уменьшавшихся до размеров кулака, но сохранявших черты лиц.

Новозеландские маори ужаснули англичан тем, что частоколы их поселков были украшены черепами врагов. Впрочем, в Лондоне, по историческим меркам, недавно, тоже выставляли на кольях головы казненных.

Во время восстания сипаев в Индии в 1857-1859 годах британцы привязывали бунтовщиков к жерлам пушек. Поскольку индуисты верили, что для попадания в рай тело должно быть сожжено на погребальном костре с соблюдением ритуалов, подобный способ казни лишал их надежды на вечное блаженство.

Иногда покойников не хоронили от большого уважения: египетские мумии, мощи святых, Ленин и Мао.

У мусульман погребальные обычаи всегда были строгими и единообразными.

В современном обществе утвердилось мнение, что изгаляться над телами или превращать их в экспонаты аморально. Каждый имеет право на уважительное упокоение путем предания земле или огню. Экзотика вроде рассеивания пепла над океаном допускается по желанию усопшего.

Можно сказать, что концепция прав человека распространилась и на мертвых.
Загадки и странности

Кто и зачем отрезал голову Хаджи-Мурата, почему Военно-медицинская академия приняла ее на хранение? Подобных традиций в России не было.

Бесстрашие Хаджи Мурата было поразительно даже на Кавказе. Он был необыкновенный вождь кавалерии, находчивый, решительный в атаке, неуловимый в отступлении. Бывали моменты, когда этот витязь держал как на сковороде столь умных полководцев, какими были князь Аргутинский-Долгоруков и князь Воронцов. Перенеси этого гениального дикаря в какую хотите европейскую армию, всюду Хаджи Мурат явился бы лучшим командиром кавалерии

Арнольд Зиссерман, историк, участник Кавказской войны

Из полученного "Интерфаксом" ответа вытекает, что тема возникла не спонтанно, а была поднята минимум два года назад, возможно, тем же Кадыровым.

Надо признать, что в данном случае он прав, и непонятно, что здесь решать так долго.

Кое-что можно предположить.

На череп претендуют Азербайджан, где похоронен Хаджи-Мурат (голова должна воссоединиться с телом), и Дагестан, откуда он родом и чьим национальным героем является.

Богатое углеводородами стратегически важное соседнее государство и собственная, достаточно проблемная, гордая республика. Кого обидеть отказом?

А в случае "дагестанского варианта" - не станет ли могила местом паломничества и генератором антирусских сантиментов?

Вот не было властям заботы, так подай.

Между тем, это не первая драматическая история о судьбе голов, отделенных от тел.

Голова Иоанна Предтечи

Последний библейский пророк, предсказавший пришествие Мессии, первым начавший крестить людей водой и поклонившийся Иисусу Христу. Большинство исследователей, даже атеистов, считает его исторической фигурой.

Иоанн публично обличал Иродиаду, бросившую прежнего мужа ради брака с царем Иудеи Иродом Антипой. За оскорбление величества царь посадил Иоанна в тюрьму, но казнить не решался.

Крещение в реке Иордан
Люди погружаются в воды Иордана две тысячи лет

Во время очередного пира юная дочь Иродиады Саломея ублажила отчима эротическим танцем, и тот сгоряча пообещал выполнить любое ее желание. По наущению матери Саломея потребовала голову Иоанна Крестителя, которая и была вручена ей на блюде.

Согласно легенде, Иродиада велела бросить голову в отхожее место, откуда она была спасена и захоронена благочестивой служанкой.

Впоследствии, согласно церковному преданию, голова трижды чудесным образом находилась и снова терялась. Последний раз ее якобы видели в Константинополе около 850 года.

Предполагаемые фрагменты черепа Иоанна Предтечи хранятся во французском Амьене, в базилике Сан-Сильвестро в Риме, в мечети Омейядов в Дамаске и в других местах.

Выходит, что череп был кем-то разрушен, но когда и как, неизвестно.

Не исключено, что голова пророка навеки упокоилась сразу после его гибели, но по сей день продолжает будоражить воображение людей.

Голова Кунимунда

Следующая история произошла в 556 году, ровно через 80 лет после падения Рима, когда варвары продолжали делить Европу.

Предводитель жившего на территории современной Австрии германского племени лангобардов Альбоин победил соседнюю народность гепидов, и из черепа их вождя Кунимунда велел изготовить чашу для вина.

Усилив свое войско покоренными гепидами, а также саксами и славянами, Альбоин завоевал северную Италию и основал там Лангобардское королевство, которое, то распадаясь на герцогства, то вновь объединяясь, существовало более 200 лет, пока не вошло в империю Карла Великого.

От него пошло нынешнее название региона - Ломбардия, и слово "ломбард", поскольку одалживать деньги под залог вещей придумали примерно через 700 лет после описываемых событий ломбардские финансисты.

Скульптура "Рим и варвары" в палаццо Грасси в Венеции
Несколько веков после падения Рима границы в Европе были условными и шла война всех со всеми

Дочь Кунимунда Розамунду Альбоин взял в жены. С нашей точки зрения, чудовищное надругательство, но в те времена женщины побежденных считались такой же законной и почетной добычей, как кони. Князь Владимир, тогда еще не Святой, и даже не Киевский, аналогичным образом поступил с дочерью убитого им полоцкого князя Рогнедой, и та жила с ним, и рожала ему сыновей, включая будущего Ярослава Мудрого.

Но Альбоин совершил нечто превосходившее "нормальный уровень средневекового зверства", как сказали бы Стругацкие: заставил жену пить из черепа отца!

Вот этого Розамунда не стерпела: взяла в любовники мужниного оруженосца Гельмидиса и подговорила его зарезать Альбоина, когда тот храпел после очередной попойки.

Лангобардская знать мужеубийцу не поддержала, да и кто она была для них - полонянка из чужого племени?

Розамунда и Гельмидис бежали в Равенну просить покровительства у византийского полководца Лонгина, пытавшегося именем базилевса Юстиниана вернуть Италию в лоно империи.

Вероятно, Розамунда была дама красивая и бойкая, поскольку предложила себя Лонгину и имела успех.

Прежний любовник оказался лишним, и она, ничтоже сумняшеся, решила от него избавиться. Но Гельмидис что-то заподозрил и силой заставил Розамунду выпить предназначавшееся ему отравленное вино. В общем, все умерли.

Голова Святослава

В 971 году киевский князь Святослав Игоревич, возвращаясь с неудачной войны против Византии, отправил большую часть войска в Киев, а сам с малым количеством людей остался зимовать у днепровских порогов.

Печенеги перебили русов, а из черепа Святослава, прозванного за воинственный нрав и стремительность Барсом, их каган Куря, опять-таки, сделал чашу. Ну, был в раннем средневековье такой милый обычай.

Благодаря "Повести временных лет" эта чаша, наряду со щитом и змеей Вещего Олега, стала общеизвестным атрибутом древнерусской истории.

И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него

"Повесть временных дет", русская летопись XI века

В тени остался вопрос: почему Святослав сразу не пошел в столицу? Побоялся пути через степь, где хозяйничали кочевники? А остаться с ними лицом к лицу в импровизированном лагере, значит, не боялся?

И с какой стати большая часть дружины бросила своего князя? Сам Святослав мог отдать такой приказ, только утратив рассудок.

Некоторые современные исследователи утверждают, что старший сын Святослава Ярополк, остававшийся в Киеве "на хозяйстве", устроил переворот. Потому-то Святослав и не мог идти в ставший враждебным город, а должен был накопить сил, поискать союзников, вообще разобраться в ситуации. Часть дружины ушла к новому повелителю.

Младший сын Владимир, по воле отца сидевший в Новгороде, явился под Киев с новгородцами и скандинавскими наемниками, перекупил главного советника Ярополка с говорящим именем Блуд, и тот убедил хозяина отправиться на переговоры в лагерь Владимира, где два варяга "вздели Ярополка мечами под пазухи".

Если данная версия верна, то делается ясно: отчего тогдашнее общество не особенно осуждало Владимира за вероломное убийство брата.

Голова принцессы де Ламбаль

Мария-Луиза Савойская, по мужу французская герцогиня де Ламбаль, была одной из ближайших подруг королевы Марии-Антуанетты.

Ее супруг, правнук Людовика XIV и великий егермейстер Франции, любил греховные радости и умер от сифилиса через полгода после свадьбы. Мария-Луиза овдовела в 18 лет, детьми обзавестись не успела, и целиком посвятила себя королеве, которую, судя по всему, искренне любила.

Во всех воспоминаниях мадам де Ламбаль предстает ангелом.

Она была хороша трогательной красотой, добра, кротка, и, в отличие от другой наперсницы Марии-Антуанетты, Жюли де Полиньяк, беззастенчиво использовавшей свое положение в интересах кучи алчных родственников, бескорыстна. Впрочем, у нее и так было все, чего можно пожелать.

Я вижу, как с каждым днем возрастает дерзость наших врагов и падает мужество честных людей. Нет, еще раз повторяю вам, моя милая, не возвращайтесь ни за что! Не бросайтесь добровольно в пасть тигра! Я не хочу, чтобы вы жертвовали собою без надобности

Из письма Марии-Антуанетты герцогине де Ламбаль, сентябрь 1791 года

В относительно вегетарианский период Французской революции, который применительно к России можно сравнить с промежутком между февралем и октябрем 1917 года, герцогиня уехала в Англию, но, когда дела пошли хуже, вернулась, предварительно составив завещание.

После захвата Тюильри радикальными революционерами и заключения королевской семьи в Тампль 10 августа 1792 года принцесса оказалась в тюрьме Лафорс.

Менее чем через месяц санкюлоты ворвались в парижские тюрьмы и без суда перебили свыше тысячи человек - нечего, мол, кормить контрреволюционеров!

Кому-то пришла мысль напугать Марию-Антуанетту. Идея особенно понравилась из-за сплетни, будто бы королева и герцогиня являлись лесбийской парой.

Кто-то крикнул, что "надо привести принцессу в порядок". Отрубленной голове сделали прическу и нарумянили щеки, затем вздели на пику и подняли перед окном камеры Марии-Антуанетты. Желаемый результат был получен: королева упала в обморок.

Голова фельдмаршала Сайго

Сайго Такамори, самурай из находившегося на южном японском острове Кюсю княжества Сацума, сыграл ключевую роль в "революции Мэйдзи", упразднившей режим сегуната и вернувшей полноту власти императору Мутуцухито.

Вместе с двумя другими молодыми амбициозными южанами, Тосимити Окубо и Такеси Кидо, вошел в число так называемых "Трех великих героев эпохи Мэйдзи", в 1868 году ставших у кормила государства.

Еще один член сацумской группировки и участник революции, Ивао Ояма, в 1904-1905 годах командовал японской армией в войне с Россией.

Пока Окубо и Кидо проводили административную и земельную реформы, а министр иностранных дел Ивакура Томоми знакомился с зарубежным опытом в кругосветном путешествии, подобном "Великому посольству" Петра I , Сайго модернизировал армию.

Через несколько лет реформатор решил, что перемены зашли слишком далеко. Прежде всего, Сайго не мог смириться с упразднением вековых привилегий благородных самураев.

Формально оставаясь военным министром, он отошел от дел и уехал в родной город Кагосиму. Вокруг него стали собираться недовольные.

В 1877 году Сайго поднял самураев на "Сацумское восстание".

Его победила армия, которую он сам и создал.

Фестиваль старинных боевых искусств в Токио, 2015 год
В 1876 году самураи потеряли денежное содержание и право носить катаны, окончательно сделавшись обычными гражданами

23 сентября 1877 года Сайго и примерно 400 его сторонников укрепились на горе Сирояма. Их взяли в плотное кольцо 30 тысяч правительственных солдат с артиллерией.

Сайго отказался сдаться, в бою был ранен и совершил харакири.

Как правило, самоубийца взрезал свой живот мечом, а секундант тут же отсекал ему голову, чтобы избавить от долгих мучений. Обычно эту роль выполнял лучший друг.

Самурай Бэппу Синсукэ отдал отрубленную им голову Сайго слуге и велел хорошенько спрятать.

Узнав, что обнаружен обезглавленный труп, генерал Ямагата Аритомо обещал за голову Сайго огромную награду.

Несколько дней вся армия в прямом и переносном смысле рыла землю, но голову так и не нашли. Сторонники Сайго остались в уверенности, что их кумир спасся.

Японцев всех политических взглядов восхищало, что он принес себя в жертву не из личного честолюбия, а ради принципов, и безукоризненно следовал кодексу "Бусидо".

Современная американская писательница Хелен Девитт назвала свой роман о Сайго "Последний самурай". Борис Акунин описал царивший в Японии культ "искреннего человека" в "Алмазной колеснице".

Через 12 лет правительство полностью реабилитировало Сайго, объявив его действия честным заблуждением. Возникла удивительная ситуация, возможная, наверно, только в Японии: мятежник одновременно официально считался героем и патриотом.

Эта история причудливым образом аукнулась Николаю II, возможно, вообще не знавшему, кто такой Сайго.

В 1891 году, когда 23-летний наследник престола совершал ознакомительное кругосветное турне, в японском городе Оцу его ни за что, ни про что ударил мечом по голове служивший в полиции бывший самурай Цуда Сандзо.

Считается, что ярый консерватор и изоляционист таким образом выразил свое отношение к иностранцам. Это верно, но имелась еще одна причина.

Фанаты Сайго верили, что он живет инкогнито за границей в ожидании подходящего момента, и в качестве места его пребывания почему-то часто упоминали Россию.

Когда стало известно о визите цесаревича, Суда Цандзо вообразил, что тот привезет Сайго, а когда кумир не появился, выплеснул досаду таким вот образом.

This entry was originally posted at https://personalviewsite.dreamwidth.org/4424333.html . Please comment there using OpenID .

Буккер Игорь 05.05.2019 в 16:00

23 апреля или по-нынешнему 5 мая 1852 года был убит самый легендарный участник войны кавказских горцев против Российской империи, наиб Шамиля Хаджи-Мурат. Уже 160 лет его голова находится в отдалении от тела. Уважаемый как союзниками, так и врагами, он воевал за собственную правду, а не за Шамиля или Российскую империю. Что его и погубило.

Лев Толстой, оказавшийся на Кавказе вскоре после гибели Хаджи-Мурата, так описал бесславный конец знаменитого партизана: "Гаджи-Ага, наступив на спину тела, с двух ударов отсек голову и осторожно, чтобы не запачкать в кровь чувяки, откатил ее ногою…". Впрочем, сегодня историки спорят между собой, кто именно отрезал его голову - лакцы или кумыки. Смерть Хаджи-Мурата народ воспринял неоднозначно: многие пребывали в печали, другие предавались радости.

"И все же конец мой еще не конец", - подметил поэт. С той минуты, как прервалась жизнь бывшего "лучшего наиба имама Шамиля", начались приключения его головы. Если тело Хаджи-Мурата погребли недалеко от древнего азербайджанского селения Закаталы и его могила стала зияратом - святым местом, то его буйная головушка была отправлена в Темир-Хан-Шуру (ныне Буйнакск), войсковую столицу Кавказской армии.

Потом заспиртованную голову наиба увезли в ставку наместника в Тифлис. Какое-то время она была выставлена в анатомическом театре, а затем ее препроводили в Петербург. Здесь голова была передана профессору Пирогову, у которого уже имелось несколько подобных препаратов. Так она сначала оказалась в Военно-медицинской академии, а потом - в Кунсткамере, Музее этнографии и антропологии имени Петра Великого.

Сто шестьдесят лет о голове Хаджи-Мурата периодически вспоминают, чтобы благополучно забыть до следующего повода. Так, в 2000 году кампанию по возвращению головы Хаджи-Мурата на историческую родину для воссоединения останков и захоронения предприняло руководство Республики Дагестан во главе с депутатом Государственной Думы Омаром Омаровым.

И хотя голову мятежника захоронить пока не удалось, череп Хаджи-Мурата исключили из состава государственной части музейного фонда Российской Федерации. С утратой статуса музейного предмета он остался объектом федеральной собственности.

В Туле была создана инициативная группа, поставившая своей целью восстановить историческую справедливость в отношении заглавного персонажа всемирно известной повести Льва Толстого, национального героя Дагестана Хаджи-Мурата. Инициативу поддержали Музей-усадьба Л. Н. Толстого "Ясная Поляна" и правительство Республики Дагестан.

Ведь личность аварского старшины Хаджи-Мурата высоко оценивали даже его противники. Недаром "карту" Хаджи-Мурата хотели разыграть против Шамиля, когда два этих выдающихся политика рассорились. Видеть в Хаджи-Мурате только лишь отважного башибузука не совсем правильно. Молочный брат аварских ханов, после истребления ханского дома он стал настоящим правителем Аварии, несмотря на то, что номинальным главой был назначен родственник аварских ханов Ахмед-хан Мехтулинский.

Его биограф, историк Шапи Казиев пишет: "Славу свою он (Хаджи-Мурат. - Ред. ) добыл отнюдь не участием в убийстве имама Гамзат-бека и не благородным происхождением, а безумной храбростью, неукротимой силой и воинскими талантами. На сабле его было написано: "Не вынимай из ножен без нужды", но лишь благодаря Хаджи-Мураду, которому едва исполнилось 20 лет, горная Авария все еще оставалась независимой от Шамиля".

Когда Ахмед-хан казнил в Хунзахе ближайших родственников Хаджи-Мурата, он из дальновидного политика превратился в абрека - разбойника с большой дороги. Кровная месть стала краеугольным камнем его жизни.

Храбрость, как и харизма Хаджи-Мурата, практически никем не оспаривались. Вот как описывает Казиев начало разногласий между наибом и имамом Шамилем: "Разгневанный имам (Шамиль. - Ред. ) обвинил Хаджи-Мурада в алчности, которая и привела его отборных мюридов, торопившихся спасти свою добычу, к трусливому бегству от Аргутинского. Наиб в ответ заявил: "Что я не трус, знают на Кавказе даже малые дети. И горцы, и русские давно привыкли уважать мою храбрость". А затем намекнул, что простительно поражение 500 мюридов от несметных войск Аргутинского, когда Шамиль сам, с 15 тысячами, не справился с тремя батальонами Грамматика".

Исторические параллели не всегда правомерны, но здесь напрашивается сравнение с отношением к анархисту батьке Махно со стороны как белых, так и большевистской власти. Отважные рубаки, Робин Гуды, Хаджи-Мураты и Махно абсолютно не нужны и даже вредны с точки зрения тех, кто укрепляет самодержавие, имамат или Совдепию. Можно воспользоваться их воинскими талантами и отвагой, а позже сдать в утиль.